Валери Жискар д’Эстен - Победа Великой армии

Полковник Арриги выглядел озабоченным. Он долго молчал, а потом решился задать вопрос Бейлю:

— Все это, мой генерал, не сообщает нам ничего нового! Русские находятся к юго-западу от Смоленска и движутся на запад. В конце концов, они на нас нападут, но мы не знаем когда, и наших сил не хватит для обороны. Может быть, следует подумать об организации эвакуации, чтобы избежать нашего уничтожения и принести пользу Великой армии?

Франсуа Бейль внимательно выслушал своего помощника, восхищаясь его умением обобщать.

— Ты уже начал над этим думать, полковник Арриги? — спросил он в манере, которая могла удовлетворять и требованиям дружбы, и правилам военной иерархии.

— Да, но мне не удалось прийти к выводу. Проще всего, разумеется, было бы форсировать Днепр и двинуться на север вдоль реки. Вероятно, территория там пустая, и мы могли бы присоединиться к армейским корпусам Мюрата и Даву.

— В чем же неудобство такого решения?

— Для нас — никакого неудобства, мой генерал. Оно обеспечило бы сохранность нашей дивизии. Но мы бы тогда манкировали нашей главной задачей — замедлить и осложнить продвижение русской армии к месту будущего сражения.

— Тогда что ты мне рекомендуешь? — настаивал Бейль.

— Попробовать вылазку на юг, чтобы нарушить планы русских. Но я пока не вижу, как мы сможем после этого удачно избежать столкновения.

— Возможно, решение существует, — ответил генерал, который уже подумал об использовании Катынского леса. Он не говорил об этом раньше, так как боялся лишних ушей, прячущихся среди развалин здания. — В любом случае, отдайте распоряжения о выходе из города в субботу, через три дня. Это та отсрочка, которую мне назначил император. После мы уже рискуем оказаться в сугубо оборонительной позиции. Подготовьте снаряжение и запасы в течение ближайших двух дней.

Откланявшись, генерал Бейль удалился во дворец Калиницкого, так как ему требовалось время на размышление.

Он поужинал в одиночестве в столовой на первом этаже, после чего поднялся к себе в спальню. Наступила ночь. Он зажег свечи и решил выйти в коридор, чтобы взглянуть на карту, где он заметил большой Катынский лес. Стал искать ключ, выданный ему графиней и спрятанный им между страницами Дидро на ночном столике. Ключ лежал на месте. Бейль взял свечу и двинулся к двери на другом конце прихожей. Ключ легко вошел в замочную скважину, но поворачивался с трудом. Очевидно, этим переходом редко пользовались. Наконец, дверь открылась с глухим скрипом, и Франсуа углубился в коридор, обтянутый красным. Он нашел карту Смоленской губернии, поставил свечу на пол и сел рядом с ней. К западу от Смоленска находился большой лес, изрезанный тропинками, посередине его пересекали две широкие дороги. Одна вела строго на запад, другая поднималась к северо-западу, по направлению к Днепру, пересекала его и далее выходила на императорскую дорогу, ведущую к Минску. Франсуа долго раздумывал, как можно воспользоваться этими тропинками и дорогами, затем поднялся и снова взял свечу в руки. В конце коридора он увидел слабый свет, пробивавшийся под дверью в покои графини. Она была у себя. Заметно нервничая, он пошел дальше по коридору и открыл дверь в прихожую. Свет шел из гостиной. Графиня сидела за столом, делая вид, что разбирает бумаги. Она обернулась на шум.

— Заходите, Франсуа! Я немного надеялась на ваш визит сегодня вечером. Чтобы занять время, я решила разобрать переписку моего свекра с царицей Екатериной.

Кристина встала. На ней было длинное, облегающее зеленое шерстяное платье безо всяких украшений. Длинные светлые волосы, не уложенные в прическу, отброшены назад. Франсуа стоял, не в состоянии вымолвить ни слова. Его сердце колотилось, и он никак не мог совладать с собой.

— Добрый вечер, Кристина, — только и сумел сказать он.

Графиню позабавило его смущение.

— Лучше здесь долго не оставаться, свет могут заметить с площади. Нам будет спокойнее у меня в спальне. Я вас провожу.

Неожиданно даже для себя самого Франсуа подошел к графине, левой рукой обнял ее за плечи, правой подхватил под колени и поднял графиню над полом. Кристина не оказала ни малейшего сопротивления, лишь плавным движением устроилась поудобнее на руках, которые несли ее в спальню.

— Надеюсь, я не слишком тяжелая, — произнесла она, — и позвольте мне взять свечу.

Франсуа подошел к столу и наклонился, чтобы она могла дотянуться до подсвечника. Выйдя из гостиной со своей легкой ношей, он направился к закрытой двери спальни.

— Я открою, — прошептала графиня ему на ухо. Она протянула руку, даже не пытаясь высвободиться из объятий, и повернула дверную ручку.

«Как все просто и кажется естественным», — подумал Бейль.

Представшая его взору спальня была просторнее его собственной. На полу до самых стен лежал большой ковер. С графиней, прислонившейся щекой к его плечу, на руках Франсуа пересек комнату и подошел к кровати с балдахином. Постель была уже разобрана. Он осторожно положил графиню и, опираясь на обе руки, склонился над ней. Сквозь шерстяное платье угадывались контуры тела. Он наклонился ниже, наконец, его губы нашли ее рот и впились в него с повелительной нежностью.

Утром в четверг, 15 октября, Франсуа Бейль проснулся в приподнятом настроении. На него то и дело волнами накатывали воспоминания о нежном теле Кристины рядом. Во время утреннего верхового объезда города он обнаружил, что небо прояснилось, несмотря на несколько кучевых облаков. Солдаты в расположении частей занимались подготовкой к грядущему выступлению из города, объявленному на субботу. Они водили лошадей парами на водопой к наспех починенным желобам. Повозки стояли в ряд, мужчины — штатские и военные — прилаживали верх на деревянных стойках.

«Больше напоминает прогулку, чем войну», — подумал Франсуа, обнаружив в душе желание продлить пребывание в Смоленске, в котором даже себе не хотел признаться. В любом случае, он решил вечером, когда все огни погаснут, снова прийти к Кристине.

Вернувшись в свою временную резиденцию, Бейль расположился в столовой на первом этаже. Ему было необходимо обдумать в спокойной обстановке стратегию выхода из Смоленска. По его просьбе Мари-Тереза разложила на столе большой лист белой бумаги, тоже, вероятно, позаимствованный, из хозяйского шкафа, и Франсуа постарался воспроизвести на нем план Катынского леса. С помощью деревянной линейки измерил все расстояния.

Окно комнаты, выходившее на площадь, было распахнуто, несмотря на то что в воздухе уже ощущалась прохлада, первый вестник грядущей зимы. По тротуару на противоположной стороне, где стоял патруль швейцарского батальона, торопливо шли редкие прохожие. Франсуа показалось, что где-то вдалеке на западе раздается едва слышное потрескивание. Он посмотрел на свои золотые часы, лежавшие в кармане жилета, — их подарил ему дядя генерал по случаю первого причастия. Часы показывали четверть одиннадцатого. Он продолжил рисовать карту большого леса.