Валери Жискар д’Эстен - Победа Великой армии

Полковник Арриги подъехал к своему дому. Прохожие с удивлением смотрели на французского офицера, который ехал верхом, склонив голову, и бормотал что-то нечленораздельное.

Спрыгнув на землю, Арриги подумал: «Маневр Франсуа Бейля мне кажется очень сложным! Было бы гораздо проще резко углубиться на север, где, кажется, никого нет, но, разумеется, я в точности исполню его приказания».

И ему в голову пришла одна идея: у сохранившейся башни Смоленска надо подготовить большой костер, дым которого послужит им хорошим ориентиром, пока они будут скакать галопом по равнине, и будет еще лучше, если в этом огне сгорят тела расстрелянных русских, до сих пор лежащие возле стены!

Генерал Бейль, в свою очередь, вернулся во дворец Калиницкого. События прошедшего дня его изрядно потрясли. Майор де Флао был одним из его друзей в армии. Де Флао, как и он сам, принадлежал к группе молодых офицеров, получивших образование в королевских военных школах, но решивших служить Империи. Многие из них уже полегли на полях кровавых сражений — при Эйлау, Ваграме и на Москве-реке. А скольким удастся вернуться из России?

Его также волновал собственный план отступления из Смоленска. Арриги прав: план немного сложноват. Но эта сложность вызвана тем обстоятельством, что он преследует две цели, во многом противоположные: держать русское командование в неведении относительно подготовки к крупному сражению; обеспечить сохранность своих людей и вооружения дивизии. Для успеха план следует выполнять с филигранной точностью, а это зависит от маневров кавалерии. К счастью, и Вильфор, и Веровский — блестящие офицеры.

Войдя в столовую, где он планировал без промедления поужинать, Франсуа заметил Мари-Терезу. Ему показалось, что она одна.

— Мари-Тереза, больше никого нет?

— Никого! Я сама подам вам ужин. Все остальные ушли. Русская кухарка Анна убежала, когда услышала выстрелы, а Лоррен готовит вашу коляску к завтрашнему отъезду. Но ужин у меня поспел. Подавать?

— Да, прошу тебя.

— Он очень простой: картофельный суп, колбаса с капустой и печеное яблоко. Могу также достать последнюю бутылку французского вина, которое мы прихватили из подвала графа Шлыкова.

— Это было бы превосходно.

Мари-Тереза принесла суп, затем блюдо колбасы по-русски. На ней была все та же польская юбка. Когда она проходила мимо, Франсуа испытывал большое искушение обнять ее за прелестную, гибкую и крепкую талию, но он запретил себе это делать. Относиться к ней, как к кабацкой девке, слишком неуважительно, да и день неподходящий.

Когда она вернулась с яблоком и вином, Франсуа придвинул еще один стул и попросил принести второй стакан.

— Садись, выпьем за отъезд из Смоленска.

— Я не смею, генерал. Мне тут не место, — ответила она. Франсуа взял ее за руку и буквально заставил сесть. Она собрала складки польской юбки на коленях.

— Этот наряд тебе очень идет, — сказал Бейль. — Возьмешь его с собой?

— Нет, оставлю здесь, я же не воровка! Положу туда, где взяла. Но, — добавила она с хитрой улыбкой, — когда мы прибудем в Варшаву, я найду еще лучше!

Франсуа Бейль завладел бутылкой и наполнил оба бокала.

— Ты здесь не слишком несчастна? — спросил он.

— Нет, вовсе не несчастна. У меня есть моя работа, и я горжусь тем, что могу вам прислуживать.

— А ты не очень боишься?

— Я совсем не боюсь, потому что вы здесь, чтобы меня защитить. Я никогда не выхожу в город, но опасайтесь Анны. Она не знает, что я понимаю по-русски, и я подслушиваю ее разговоры с прохожими, которым она рассказывает про вас. Я не удивлюсь, если она шпионка.

— Ей скоро не за чем будет шпионить, потому что мы завтра уезжаем. Ты поедешь в одной коляске с Лорреном, и возьми с собой все твои вещи. Будь осторожна, потому что дорога будет трудной. А теперь, если ты не против, давай выпьем за успешный отъезд из Смоленска!

— И за приезд в Варшаву! — прошептала Мари-Тереза.

Они выпили, и Франсуа схватил бутылку, чтобы разлить остаток по бокалам.

Поднимаясь по лестнице, Бейль подумал, что можно нанести прощальный визит графине Калиницкой. Он подождал, пока Мари-Тереза уйдет к себе на квартиру на другом конце площади, и вернулся в свою комнату за ключом от перехода. В нем бурлили два противоречивых чувства. С одной стороны, радость от новой встречи с Кристиной и жажда продолжения любовного диалога с прерванного места. Это желание распаляло его нетерпение. Но с другой стороны, он сознавал, что завтрашний утренний отъезд положит конец их знакомству. И все-таки желание оказалось сильнее.

Он вытащил ключ из книги, лежавшей на своем месте, потому что у него больше не было случая ее открывать. Затем снял мундир и подошел к зеркалу, чтобы поправить жилет. Провел рукой по волосам и оглядел себя целиком. «Не такой уж у меня и дикий вид», — подумал он.

Франсуа взял свечу, пересек прихожую и попробовал вставить ключ в замочную скважину. Наткнулся на сопротивление, что его не удивило: «Старый замок, им редко пользовались, разумеется, он плохо работает». Он повторил попытку. Ключ отказался проворачиваться в замке, и Бейль забеспокоился. Он понял, что в замок вставлен другой ключ с противоположной стороны, изо всех сил подергал за ручку двери, но тщетно.

Он застыл в недоумении. Открывшаяся истина по своей жестокости была сравнима с ударом в сердце. Графиня Калиницкая вставила свой ключ, чтобы не дать ему пройти.

Бейль долго стоял в неподвижности, прислушиваясь и не слыша ни звука, затем решил вернуться к себе в спальню. Он снял жилет, оставшись в сорочке, промокшей от пота. Значит, она на него обиделась, рассердилась из-за того, что он сам не сказал ей о своем отъезде, о котором она узнала от Марии. Он не сможет попрощаться с ней, и никогда ее больше не увидит. Его отчаяние росло, превращаясь в черную дыру. Но постепенно верх взяла усталость. Сон его был переполнен кошмарами. В одном из них Флао вызывал Франсуа на дуэль. В другом — графиня Калиницкая уезжала верхом, а он гнался за ней пешком, задыхаясь и спотыкаясь о камни.

Разбудил его Лоррен.

— Уже половина пятого, вам надо готовиться к отъезду. Я подожду вас внизу.

Франсуа Бейль с трудом поднялся. У него совершенно не было настроения ничего делать.

Когда в пять часов Франсуа Бейль, побрившись и умывшись холодной водой, аккуратно сложив одеяла по всем правилам императорской гвардии, спустился в столовую, то нашел там лишь своего ординарца Лоррена.

— А Мари-Тереза ушла?

— Нет, она грузит вашу коляску, но я приготовил вам кофе, — сказал Лоррен, ставя на стол большую чашку, наполненную до краев черной жидкостью, рядом с которой он положил два ломтя ржаного хлеба и миниатюрный кусочек масла.