Валери Жискар д’Эстен - Победа Великой армии

— Кажется, мама что-то говорила об одной из своих подруг, которая вышла за русского генерала.

— Это наверняка ее мать. Необходимо обеспечить безопасность графини в пути до Вильны, найти ей там пристанище, а затем отправить по Варшавской дороге.

— Я прослежу, мой генерал.

— Кстати, ее карету можете увидеть вон там.

Высокая карета казалась несуразной на голой равнине. Франсуа Бейль подъехал к ней. Окошко оставалось открытым, графиня наблюдала за ним. Когда он подъехал совсем близко, то произнес тихим голосом:

— Все улажено. Капитан Залиский проводит вас до Вильны и устроит вас там.

— Это не обязательно, Франсуа. У меня в городе есть кузина, у которой собственный дом.

— Затем он проводит вас вплоть до выезда на Варшавскую дорогу.

— Спасибо за все, что вы для нас сделали, Франсуа. Без вашей помощи мы стали бы уже искромсанными покойницами. Для меня это не имело бы большого значения, но для Ольги было бы ужасно. Она также вас благодарит.

В левом углу окна Бейль увидел помахавшую ему белую ручку.

Два кучера заняли места на облучке и натянули вожжи. Графиня наполовину высунулась из окна. Франсуа Бейль приблизился к ней и шепотом сказал:

— Я не могу поцеловать вас, Кристина. Вы поедете вслед за капитаном Залиским, он покажет дорогу. Берегите себя. Благодарю вас за все, что вы мне подарили. Счастливого пути!

Им потребовались большие усилия, чтобы расстаться. Графиня Калиницкая смотрела генералу в глаза. Она еще была бледна, но страх из ее глаз, кажется, ушел.

— Надеюсь вас скоро увидеть, — произнесла она, протянула руку и дотронулась до него.

Кучер щелкнул хлыстом, а Франсуа Бейль стоял и смотрел, как покрытый зеленым лаком задок кареты, переваливаясь на кочках, удаляется от него по равнине.

— «Ничто так не меняет моральный дух армии, как одна-единственная победа», — думал Франсуа Бейль, пока искал на улицах Вильны штаб маршала Нея.

Площади гудели от снующих туда-сюда солдат и офицеров, носивших высокие шапки с кистями или кивера и окликавших друг друга. Это было скорее похоже на город на юге Франции, да еще в базарный день. В основном слышалась французская речь, но доносилась также немецкая, польская и итальянская. Время от времени кто-то из старших офицеров садился на лошадь и в сопровождении адъютанта рассекал толпу. Если кто-нибудь из солдат узнавал офицера, то по толпе разносилось его имя, и все показывали на него пальцами.

Русских пленных разместили за пределами города под охраной вольтижеров, державших меж скрещенными руками заряженные ружья. Пленные сидели на голой земле, и проблема их прокорма, кажется, никого не волновала.

Повозки транспортировали бессчетных раненых в виленскую больницу, где французские хирурги проводили одну ампутацию за другой среди оторванных конечностей и недвижных тел, заполнивших коридоры. Лица раненых, завернутых в пропитанные кровью лохмотья, казались угрюмыми и мертвенно-бледными. В некоторых из них по обрывкам формы можно было опознать русских солдат, которых подобрали, по всей видимости, по ошибке. Это ужасное зрелище не нарушало хорошего настроения толпы, которая лишь на минуту затихала, когда мимо проезжала очередная такая колонна. В конце концов, выжившие избежали всех этих ужасов.

Генерал Бейль потерялся в кутерьме. Он шел в сопровождении адъютанта, лейтенанта Вильнёва, которого попросил выяснить, где найти маршала Нея. Вильнёв принес сведения, что Ней на площади, где-то в центре города. Бейль решил отправиться туда пешком.

Вильна практически избежала разрушений. Все здания остались целы, так как в самом городе боев не было. Менее полугода назад император Александр устраивал здесь роскошный прием. Разумеется, дома разграбили, но стены почти не тронули, хотя солдаты Великой армии вели здесь и не совсем привычную жизнь.

Верховой гвардейский офицер заметил генерала Бейля и подъехал к нему. Спросил, не нужна ли ему какая-нибудь помощь, и, когда Франсуа сказал, что ищет с донесением маршала Нея, предложил проводить. Они очутились на площади, переполненной лошадьми и повозками. Офицер указал Бейлю на два административных здания, перед которыми стояли гвардейцы. В первом, сказал он, штаб-квартира маршала Нея, во втором — маршала Бертье. Бейль направился к Нею.

Гвардейский гренадер, несший вахту, узнал генерала и отсалютовал ему ружьем. Войдя в приемную, Бейль объяснил адъютанту, что желает приема у маршала. Несколько минут спустя адъютант вернулся и сказал, что у маршала совещание и он просит его подождать, так как сможет принять через три четверти часа. Бейль обрадовался привычной обходительности Нея и разместился в кресле, где долго боролся со сном. Ровно через сорок пять минут за ним пришел адъютант и проводил в кабинет маршала.

Ней встал, протянул Бейлю руку и пригласил сесть напротив. Франсуа рассмотрел маршала. Он был рад снова увидеть его круглую голову, приветливое, внимательное лицо. Слава, пришедшая к нему после московской битвы, не сделала его более строгим и чопорным.

— Кажется, ты прекрасно проявил себя, — начал Ней. — Твоя добровольная задержка и контрманевры под Смоленском помогли нам хорошо подготовиться к триумфальному сражению под Вильной, ты же знаешь, какой там был триумф! Тебе удалось пленить Кутузова и Платова, и мы отправили их под надежным эскортом в Кёнигсберг. Русская армия обезглавлена, император достиг своей цели. Он поручил мне выразить тебе свое удовлетворение. Теперь ты должен увидеться с маршалом Бертье, он сообщит тебе о новом назначении. Через несколько дней я попрошу тебя распустить твою дивизию, то есть вернуть все подразделения в гвардию и в те корпуса, откуда ты брал пехотинцев и артиллеристов. Поздравляю тебя с минимальным количеством потерь — всего 200 убитых, как мне сказали.

— Могу я вас попросить, господин маршал, позволить сделать представление к награждению офицеров и солдат, они его полностью заслуживают, в первую очередь мой помощник, полковник Антуан Арриги.

— Разумеется, они будут щедро вознаграждены! Император напомнил мне о своем намерении принять тебя в Тюильри по твоем возвращении.

— Он еще здесь? — поинтересовался Бейль.

— Нет, уехал вчера после полудня. Утром он по своей привычке отправился на поле битвы, которое прошел вдоль и поперек. По возращении я нашел его более смятенным, чем обычно. Ближе к вечеру он сел в карету, ту, которую ты видел в Москве, и уехал в направлении Варшавы. Останься еще на пару минут, я посвящу тебя в его намерения, здесь нам некого опасаться. Император мне показался восстановившим силы. Ему нужна была эта победа, чтобы снова обрести уверенность в себе. В то же время я смог уловить по обрывкам фраз, что он хочет предпринять какие-то политические шаги. Он говорил об изменении хода истории. Большего тебе сказать не могу, в подробности он меня не посвятил. Его первым этапом станет Варшава, где он объявит прокламацию. Что касается военных планов, то он хочет воздать по заслугам германским князьям, собиравшимся его предать. В отношении прусского короля Фридриха-Вильгельма III он займется этим лично. Планирует пойти на Берлин с корпусами Мюрата, Даву и Удино. Он не ждет от пруссаков серьезного сопротивления. Оттуда он направится в Веймар, а затем уже в Париж. Что касается саксонского короля Фридриха-Августа, император знает, что может рассчитывать на его лояльность, но многие сообщения указывают нам на то, что большинство саксонских генералов готовы перейти на другую сторону. Поэтому он просит меня урегулировать эту проблему, незамедлительно отправившись в Дрезден во главе корпусов принца Евгения и Понятовского. Он полагает, что если там нужна битва, то совсем не обязательно разбивать саксонцев наголову, они и так деморализованы после Вильны. Мы должны выделить время на отдых нашим войскам, они его заслужили. А через неделю отправимся в путь. Император желает, чтобы две эти проблемы — Пруссии и Саксонии — были разрешены к концу года.