Михаил Савеличев - РЕСПУБЛИКА ЗЕМШАРА

Да, удалось многое. Очистить власть, умерить аппетиты и притязания высших слоев общества, чьи непомерные требования, алчность и жадность привели к катастрофе Февраля семнадцатого, и не случись Октября, кто знает, что стало бы с Россией? В результате ситуация в народном хозяйстве ничем не напоминает послевоенную разруху. Экономическая политика правительства, или, как именует ее премьер Николай Иванович Бухарин, - нэп, дала крестьянству новое дыхание, продолжив те реформы, начало которым положил Столыпин. Да и жизнь рабочих не сравнить с той, которую они имели до Славной революции. Хотя что скрывать? Не без влияния происходящего в ЕССР с его так называемой «диктатурой пролетариата». Не будь столь отрезвляющего примера, разве согласились бы заводчики и фабриканты на восьмичасовой рабочий день, строительство жилья и больниц для фабричных? Но профессор Малиновский прав, прав. Россия отставала от Европы в промышленном развитии, и подобное отставание становилось нетерпимым.

- Вот и все на сегодня, - сказал Александр Александрович, извлекая иглы из сгибов локтей Алексея Николаевича, протирая ваткой вживленные в кожу крошечные серебряные кольца, через которые и совершались процедуры трансфузии.

Государь, освободившись с помощью Мэнни от ремней и головного фиксатора, сделал несколько круговых движений, разминая шею, и посмотрел на часы, в очередной раз поразившись сколь же малое время прошло с тех пор, как он приехал в институт. Впрочем, это даже хорошо.

День 25 октября года 1929-го, от Славной Октябрьской революции двенадцатого, обещал стать весьма насыщенным.

25 октября 1929 года, 01:00

И погода та самая. Холодные и сырые ночи. С неба не то снег, не то дождь. С Невы сырость. Пронизывающий ветер. Над Петроградом тяжелый туман. Только костров, которые тогда жгли у мостов и Смольного, нет. Как и отрядов вдрызг революционных матросов и красногвардейцев. Хотя если присмотреться, кажется, будто вновь видишь в акватории грозные силуэты крейсеров, бросивших там якоря в результате многоходовой операции спецов Генерального штаба под прикрытием якобы самодеятельности главы Балтревсовета матроса Дыбенко.

И сон тот же. Будто все случилось, и случилось именно так, как планировалось. Вот он в Смольном, перед залом, переполненным членами Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Его фигура - воплощение силы и уверенности. Наклонившись вперед, расставив шире локти, одна рука в кармане брюк, стиснута в кулак, другая опирается на трибуну:

- Товарищи, революция, о необходимости которой говорили большевики, свершилась! Мы приступаем к социалистическому строительству!

А потом - назначение членов нового правительства. Декрет о земле. Декрет о мире.

Но это лишь сон: скоротечный, мучительный, возвещающий наступление той самой даты - 25 октября очередного года. Какого? Тысяча девятьсот двадцать девятого, от Славной Октябрьской революции двенадцатый. Должен был случиться переворот, а случилась революция, поворот на сто восемьдесят градусов, от февральской катастрофы политических болтунов и импотентов к реставрации монархии в ущербно конституционном изводе.

Нет, больше не уснуть. Спи, спи, Наденька, я поработаю. Хлеб и горчица есть? Очень хорошо. Отрежем ломоть, намажем горчицы, а сверху соли - прочищает мозги не хуже кофе! Хотя ясность мысли и так необычайная, спасибо заклятому товарищу Малиновскому. Если бы после выстрела безумной Каплан его не повезли в Институт крови, ибо он тогда, на грани сознания, вспомнил о том, как переливанием Александр спас Машу, сестру, от смертельной болезни. Не стоять ему сейчас над своим столом, не смотреть на табличку Гастева с правилами НОТ, что висела постоянным напоминанием. Да и этого свежеотпечатанного в типографии Сытина тома не было бы. «Развитие капитализма в России. Том 2. Критика новой экономической политики».

А ведь кто мог подумать тогда, в далеком семнадцатом, как все обернется? Бухарин! Как он его потом назвал? Когда находился в Горках после трансфузии и думал, что все кончено, потому что без него передерутся, перессорятся, раздерут партию на фракции и уклоны. И пришлось выдавить из себя дурацкое письмо к съезду, где охарактеризовать Бухарчика любимцем партии, ни черта не понимающим в марксизме. И тем оттолкнул его к меньшевикам, в Думу, а потом «любимец» в премьеры пролез со своим нэпом.

Но все равно - неплохо, неплохо получилось! Архиважно. Как и программная статья, которую предстоит написать и чье название выведено на листе бумаги. «Шаг назад, два шага вперед». Чертовски, чертовски продуманный план! Он чувствует - время! Всей могучей интуицией, которую и не выразишь словами. Как в 1915 году, когда в статье «Две тактики социал-демократии в демократической революции» он писал о необходимости вооруженного восстания и преобразовании войны империалистической в гражданскую. И когда в «Апрельских тезисах» провозглашал курс на социалистическую революцию. Наперекор всем соглашателям, ничего не понимающим в тактике политического маневрирования.

Однако самые тяжелые времена наступили после октября семнадцатого, после Славной революции, в период всевластия Военного комитета. Товарищи по партии, распаленные его же статьями, рвались в бой, лезли на рожон, ввязывались в обреченный Кронштадтский мятеж, не понимая: темп сбит, момент упущен и лучшая тактика - выжидание, и еще раз выжидание.

Да, в октябре 1917-го у них должно было получиться, их поддерживала тайная, но могучая сила высших офицеров Генерального штаба, которым надоели болтуны Временного правительства. И был назначен день, вот этот день, что и сейчас - какова ирония! - отмечен в календарях как красный, неприсутственный, 25 октября, и все в Петрограде знали: большевики возьмут власть, возьмут! И стояли под парами «Аврора» и «Самсон», и все было готово к управлению восстанием. Офицеры Генштаба с вечера 24-го контролировали телефоны, телеграф и вокзалы, да и кто еще мог их контролировать? Не матросню пьяную сажать на телефонную станцию! А что красногвардейцы вообще понимали в спецсвязи?! Потому и необходим был как воздух такой союзник. Но что-то случилось. Что-то пошло не так. Они тогда испугались. Все как один! На попятную. И никто потом толком ничего не мог объяснить. Страхом парализовало. Медвежья болезнь поразила. Даже его. Паралич воли. И монархическая фракция заговорщиков взяла верх, убедила остальных сделать ставку на цесаревича Алексея, реставрировать монархию, ограничив ее властью Военного комитета. И вместо Октябрьского переворота - Славная Октябрьская революция!

И сколько раз с тех, наверное, худших дней в жизни ему бросали в лицо его же слова: «Промедление смерти подобно»?! Но он продолжал стоять на своем. Нещадно эксплуатировал свой непререкаемый авторитет, когда надо - лавировал, в одиночку шел против большинства, рискуя потерять все, но выстоял, выстоял! Интригами, которым и Макиавелли позавидует, добился, что спустя долгие двенадцать лет власть готова упасть ему в руки. Им в руки! Тем, кого списали со счетов, держали за маргиналов, шельмовали, чей голос не звучал с трибун Думы ни разу за эти годы!