Александр Тамоников - Клад тверских бунтарей

— Ты же никогда днем не пил, Козьма.

— А сегодня выпью. Праздник у меня.

— У тебя праздник, а у меня?

— И у тебя, и у всех нас. Потом баньку. Хотя нет. Придется без нее обойтись. Заказ выполнять надо. Знала бы ты, Любава, как осточертели мне эти гробы!

— Так не делай их больше. Мы и так без них проживем.

— Проживем, конечно. Да только вот у людей сразу вопрос возникнет. Мол, на какие шиши?

— Твоя правда.

— Ты сделай, что я просил.

— Сейчас.

В дом зашел сын и спросил:

— Отец, мы нынче работать будем?

— А как же, Васька? Без работы мы с голоду подохнем. — Он зашелся в нервном заливистом смехе, от которого у молодого парня мурашки пошли по телу.

Тут пришла жена с подносом. Козьма взял с него чарку с водкой, выпил ее в несколько глотков и принялся за соленые грибы. Он щепотью брал отборные, один к одному мелкие опята и кидал их в рот.

Перекусив, Козьма поднялся и сказал сыну:

— Идем в мастерскую, Васька!

Там Пурьяк спокойно, как ни в чем не бывало принялся мастерить очередной гроб.

А дождь все лил. Через полчаса он немного ослабел, но его вполне хватило на то, чтобы смыть все следы разгрома царской дружины.

Боярин Воронов выслал своего доверенного холопа Лавра Кубаря к роще. Вскоре тот вернулся и поведал своему господину о жуткой беде, приключившейся там.

Он тут же выехал к месту бойни, остался весьма доволен тем, что увидел, и погнал коня в город. Боярин пролетел Васильевские ворота, подскочил к дворцу.

Стража перегородила ему дорогу.

— Мне нужен князь Микулинский. Новость срочная и печальная, — заявил он.

Стражники доложили об этом князю Дмитрию Ивановичу и получили приказ пропустить Воронова во дворец.

Микулинский готовился ехать на отпевание наместника Вербежа, вышел в гостевую залу и сказал:

— Приветствую тебя, Всеволод Михайлович! Какую печальную новость ты мне принес? Неужто еще кто-то из купцов или бояр помер странной смертью?

— Хуже того, князь. Когда царский отряд пошел на Москву, я послал туда же свой небольшой торговый обоз, всего три телеги. Холст решил продать. До того опасался пускать. Меченый мог разграбить. Посему подобрал время и под прикрытием…

Князь прервал боярина:

— Это мне безразлично. Послал, а дальше-то что?

— Грамоту для стражи московской старшему дать забыл. Опомнился, послал гонца, Лавра Кубаря. Тот вернулся быстро, бледный как смерть. Сказал мне, что разбойники разграбили обоз наш у Гиблой рощи. Всех перебили, товар и коней скорее всего в лес утащили, телеги бросили. Холопов в полон взяли либо утопили в болоте. А ведь в то же самое время между рощей и лесом шел царский обоз. Я сам сейчас осмотрел то место. Свидетельств нападения на мой обоз много. Это несмотря на дождь. Дружина Кузнеца в это самое время должна была тоже находиться у рощи, только ближе к лесу.

Князь занервничал, но сумел сдержать себя в руках и заявил:

— А может, она ушла вперед? Разбойники Меченого не посмели бы напасть на нее. Они пропустили царскую дружину и набросились на твой обоз.

— Если Меченый заранее знал о моем обозе, то ему наверняка было известно и то, что ничего ценного в нем нет. Чует мое сердце, князь, беда большая случилась. Меченый решился-таки напасть на царский отряд. Всеобщая уверенность в том, что он не сделает этого, только подзадорила разбойника. В дерзости ему равных нет.

— Но тогда остались бы следы боя. Ведь дружинники — не твои холопы. Они дали бы достойный отпор мужикам из шайки. А ты говоришь, что никаких следов нет.

Воронов развел руками и подтвердил:

— Нет, князь.

Дмитрий Иванович прошелся по зале, кликнул слугу, который был при нем еще с младенчества:

— Прохор!

Явился пожилой мужик.

— Да, князь!

— Передай Петру Опарю, чтобы срочно отправил с десяток конников по пути царской дружины. Пусть они догонят ее, узнают, цела ли.

— Кто цела? — не понял слуга.

— Дружина, Прохор, не я же. Я вот он, целый и невредимый.

— А что с ней может быть-то?

Князь повысил голос:

— Ты не рассуждай, исполняй наказ, да быстро!

— Ничего не понял, но делаю. Коли у воеводы Опаря будут вопросы, скажу ему, чтобы к тебе шел за ответами.

— Ступай уже, старик!

Прохор ушел.

Спустя полчаса к Микулинскому действительно заявился воевода Петр Опарь. Но не с вопросами, а с докладом о том, что выслал десяток всадников по следу царской дружины.

Потом он все-таки поинтересовался:

— Не объяснишь, князь, с чем связан этот приказ?

Микулинский кивнул на Воронова и заявил:

— Боярин растолкует.

Воронов повторил свой рассказ.

Воевода выслушал его и проговорил:

— Странно. Меченый наверняка знал о выходе царской дружины. Ему мог быть известен и путь, по которому она пойдет. Атаман напал на торговый обоз боярина, значит, ведал о нем. А вот далее непонятно. Меченый в каких-то ста саженях от царской дружины грабит обоз, в котором и ценного-то ничего не было. И не просто грабит, а убивает всех холопов либо уводит их куда-то. Все это должно было происходить на глазах воеводы Кузнеца. Но, судя по рассказу боярина Воронова, никаких следов побоища там нет. Это что же получается? Чертовщина какая-то.

— Ох, как бы действительно беда не случилась, — проговорил князь.

— Да какая беда? Это я насчет царской дружины. В ней отборные ратники, они играючи отобьют любое нападение разбойников, — заявил воевода.

— Да, если только оно не подготовлено заранее и весьма умело. Дорога там проходит между рощей и лесом. Не самое удобное место для боя. Развернуться нельзя, негде.

— Ничего, — успокаивал князя Опарь. — Кузнец — грамотный, опытный начальник. Абы кого царь не послал бы за кладом. Иван Богданович наверняка принял все меры, дабы не угодить в засаду.

Микулинский кивнул и сказал:

— Это так, но слишком уж он уверен был в своих силах.

— Почему же был? Вот вернутся мои люди и донесут, что все в порядке.

Люди вернулись, но с новостью, которая поразила всех. Конники не нашли царской дружины, хотя и прошли до того самого места, где она должна была встать на отдых.

Князь выслушал десятника, опустился на лавку у стены и пробурчал.

— Да что ж это такое? Куда царская дружина делась?

— Мы за нее не в ответе, — заявил боярин Воронов. — Может, воевода Кузнец позарился на сокровища и повел дружину не на Москву, а к границе с Литвою.

— О чем ты говоришь, Всеволод Михайлович? Даже если и захотел бы Кузнец увезти сокровища в Литву, то разве ратники дали бы ему сделать это? Нет, тут что-то совсем другое.

— Но не могла же она взять и пропасть? Может, пошла другой дорогой?

— Они к месту первого своего ночлега должны были вечером выйти. Десятник догнал бы их верстах в семи-восьми оттуда. Господи, что же делать?