Александр Афанасьев - Стальное поколение, ч. 2

Их было пятеро. Левон, Гарик, Тимур, Александр и Славик. Старшему из них было двадцать девять, младшему — девятнадцать. Трое родились в самом Ростове, еще один приехал из Карабаха, еще один — переселился в Ростов из Волгограда. Один с высшим образованием, один с незаконченным высшим, трое со средним или средним специальным — но каждый с профессией. Каждый из них вырос в мирной стране, ходил в бесплатный садик, потом в бесплатную школу, потом получил и специальное или высшее образование. Ни один из них, в отличие от тех же бейрутских армян — не знал войны: мощь державы, где они родились, была столь велика и непререкаема, что никто даже не задавался мыслью о войне. Война — была только в сводках новостей, в собраниях первичек, где понимали руки, чтобы осудить очередной акт империалистической агрессии.

Левон, Гарик, Тимур, Александр и Славик решили сполна отплатить своей Родине. Организовав взрыв в зале ожидания на железнодорожном вокзале Ростова-на-Дону. После этого — они намеревались совершить и другие террористические акты — если останутся в живых. Или уехать в Карабах и начать там войну — смотря по обстоятельствам.

Как они дошли до такого? Ну... вопрос, конечно интересный. А как в начале века — молодые люди из приличных семейств уходили «в террор», убивали людей. Родители ужасались, выкупали из-под стражи, спасали от виселицы — а они, нередко — опять возвращались в террор. Потом — все и легли, кто в девятнадцатом, кто в тридцать седьмом, у стенки. И правильно Сталин сделал — такие вот «юноши бледные с взором горящим» жить не должны, они опасны для любого государства, хоть «рабочих и крестьян», хоть «капиталистов — империалистов». Но народились новые. Те кто не видели беды, нутром не прочувствовали, что такое беда. И они готовы были принести беду, мстя за свои вымышленные или реальные притеснения. Кто знает, что обострение в Нагорном Карабахе началось с митинга, где карабахские армяне потребовали поставить более мощную телеантенну, чтобы ловить передачи из Еревана? Смешно?

Не очень.

Тимур и Славик — уехали и пропали. Их ждали вечером — но они так и не вернулись. Вместе с ними — ушли пистолет и обрез. И машина. Но остался еще один пистолет, и самое главное — остался автомат и гранаты. И взрывное устройство, которое они сделали из нескольких утятниц и самодельной взрывчатки — почти точно по рецепту Степана Затикяна. Это взрывное устройство — они собирались оставить сегодня на перроне к приходу московского поезда. Если не взорвется -они не были в этом уверены, потому что не испытывали — они собирались ворваться в помещение автовокзала, бросить гранаты и открыть автоматный огонь.

Телевизора на даче куратора не было. Обставлена дача внутри была довольно хорошо, но телевизора не было. Они не знали, что его нет по конкретным причинам — телевизор на даче даже старый почему то считался одним из признаков того, что человек живет не по средствам, «оброс имуществом» — а для майора КГБ такой вывод чреват увольнением. Но радио было, и даже хорошее. Отличная германская радиола, на которой можно было ловить короткие и средние волны. Гурген Вахтангович сказал им постоянно слушать радио — и они так и делали. В конце концов, Гурген Вазтангович проходил в конце семидесятых спецподготовку в Балашихе [24] КУОС, курсы усовершенствования офицерского состава. В конце семидесятых — начале восьмидесятых КГБ не имела спецназа за исключением малочисленной и находящейся в процессе становления группы А — всего тридцать человек на весь Союз. Зато были КУОС — из территориальных управлений вызывали подходящих офицеров, они проходили специальную подготовку с упором на диверсионные, а не контрдиверсионные действия, и возвращались к себе обратно, с записью о том, что в случае войны они пригодны для заброски в тыл противника в качестве командиров партизанских групп. и в случае оккупации должен был стать командиром партизанского отряда на вверенной ему в оперативное обслуживание территории. Уроки сорок первого года были не забыты — и на той земле, на которую хотя бы теоретически может ступить враг — уже должна была быть вся инфраструктура для партизанской войны. Чтобы врагом — служба медом не казалась...

Самое смешное — что Гурген Вахтангович командиром партизанского отряда таки стал. Правда, не совсем такого, какого надо. Партизанского отряда армянских боевиков — террористов на советской территории.

Рано утром — они услышали обращение генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Соломенцева к советскому народу. Поняли только одно — Центр начинает атаку на Армению и на Карабах. В республику вводятся войска. Как было сказано — в связи с нездоровыми проявлениями. Но то, что было для остальных советских людей — нездоровыми проявлениями — для них было национально— освободительной борьбой. А то, что для всех советских людей было наведением порядка — для них было подавлением.

Чувствуете разницу?

Занервничали. Хотя конкретно их это не касалось — все равно занервничали...

Жили они «по часам». Попеременно то один, то другой нес «вахту» в мансарде — там были окна на все стороны, и хорошо было видно, что происходит вокруг. Сейчас — на часах был Александр, единственный не-армянин (по матери, оттого и имя русское) в их компании — но для принятия решения нужны были все!

— Саша! — закричал Левон, нервно тиская автомат, немецкий МР40, в просторечье Шмайссер — иди сюда! Разговор есть!

Саша загремел сапогами. Спускаясь вниз по винтовой лестнице

— Чо?

— Через плечо! — говорили по-русски, по-армянски как-то в голову не приходило — слышал, чего передают?

— Слышал. И чо?

— И чо! Тикать надо, чо! Пробираться надо в Карабах! Там наши.

— А зачем?

— Как зачем! Там наших сейчас убивать будут!

— А мы их здесь убивать будем!

— Погоди — сказал Гарик — а что Гурген скажет? Мы же ему клялись, да!

И в доказательство — показал шрам. Да, клялись...

На этом — была воспитана советская молодежь. С детства — они читали книжки, как революционеры — подпольщики боролись с царскими сатрапами. Как молодогвардейцы — вели подрывную работу против оккупировавших нашу землю фашистов. Все это — подавалось как подвиги, достойные примера. И если борьба с фашизмом действительно была подвигом — то героизируя подпольщиков начала века — власть сама не замечала, как подкладывала мощную мину под существующее государство. Как то тем, кто выпускал в печать воспоминания подпольщиков о том, как они уходя, разрядили Браунинг в дверь, а на следующий день с удивлением прочитали в газетах, что филер убит, а двое городовых ранено, потому что неопытные тульские полицейские сгрудились стадом у двери» — просто не приходило в голову, что кому то, прочитавшему это придет в голову простая и убийственная мысль: если можно было тогда, почему нельзя сейчас? Просто в голову не приходило, понимаете — оценить ситуацию так. Что кто-то из юных армянских подпольщиков — точно так же будет уходя, разряжать пистолет в советских милиционеров. И даже когда полыхнуло в Сумгаите, когда дым из Карабаха почуяли уже в Москве — все равно, такие книги продолжали идти в печать...