Александр Афанасьев - Стальное поколение, ч. 2

При этом — между этими четырьмя ведомствами не было налажено взаимодействие и информационный обмен, они даже конфликтовали друг с другом. Не было никакого программного документа, закладывающего основы советской внешней политики, планы работы были — но составлялись они хаотично, часто противоречили друг другу. Не было никакого понимания того, что СССР может и должен получать от своих союзников, союзников чаще всего не искали — ими становились те страны, которые освободились от колониальной зависимости и которые были слишком бедны, чтобы подниматься на ноги самостоятельно. Не было даже понимания, кого считать другом — друзьями считали тех, кто сам заявил об этом, не пытаясь даже проанализировать, что это за друг и по каким причинам он набивается в друзья к СССР. Точнее — анализ то иногда делали, но никаких действий не предпринимали.

Основой советской внешней политики была помощь бедным странам и нанесение вреда США (а на Востоке — Израилю). То есть тот, кто вредит США или Израилю — наш друг, даже если хранит под подушкой Майн Кампф или взрывает автобусы с людьми. Еще одним руководящим ориентиром — был марксизм-ленинизм, точнее — то, как его понимали в данный момент. Все это — было очень общо и каждый — что мог то и делал.

Помощь всех видов распределялась без какого-либо анализа, послы и советники на местах бомбардировали Центр телеграммами с требованием еще большей помощи — отлично понимая, что чем больше придет помощи — тем лучше отношения у них будут с руководством принимающей страны, тем проще им будет выполнять свои обязанности. Тут плановости тоже не было, все работали по принципу «давай-давай, шуруй-шуруй...».

Особенностью советской внешней политики было то, что СССР годов с семидесятых сам практически не искал друзей и ждал, что друзья придут к нему сами. Основы такой пассивной политики закладывались в пятидесятые — шестидесятые, когда рушился колониализм и друзья действительно приходили сами. Последний раз, когда СССР провел активную внешнеполитическую операцию — были события на Кубе, когда выходец из мелкобуржуазной среды Фидель Кастро под влиянием советского посла стал убежденным коммунистом. С тех пор — МИД «реагировал по факту», а то и вовсе не реагировал — и это не вело ни к чему хорошему. Огромные возможности, появившиеся вследствие грубых американских просчетов и милой привычки американцев поддерживать последних подонков — пролетали мимо.

Семидесятые. Премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто начинает говорить о синтезе коммунизма и ислама. Сам Пакистан стратегически важен — его население превышает сто миллионов человек, в стране достаточно развита оставшаяся от англичан промышленность, есть два глубоководных порта на побережье Индийского океана — Карачи и Гвадар. Население настроено редко антиамерикански, в семьдесят девятом разгромлено и подожжено американское посольство, есть убитые и раненые. Предложи СССР дружбу Пакистану — и образуется мощный блок, Индия получает гарантии безопасности от СССР, советский флот получает отличные базы, лучше чем Камрань, а Китай, давний враг СССР оказывается в крайне опасном положении — под угрозой не только с севера, но и с запада. Под угрозой оказываются и все прозападные страны Персидского залива — в них полно пакистанских гастарбайтеров, с которыми обращаются как с рабами: дай им идеологию и жди революций! Но СССР молчит — и Запад восстанавливает порядок: Зульфикара Али Бхутто вешает собственный начальник Генштаба, генерал Мухаммед Зия уль-Хак окончивший Вестпойнт и виновный в геноциде палестинцев в Иордании. Советские идеологи даже не пытаются подхватить и проработать тему синтеза ислама и коммунизма. Итог: Пакистан через пару лет станет базой моджахедов, а ислам — американцы повернут уже против нас в виде саудитского ваххабизма — бесовской мутации ислама.

Конец семидесятых. Катастрофический провал американской внешней политики на Ближнем Востоке. При полной беззубости американской разведки и Госдепартамента в Иране, стратегически важном форпосте США у самых границ СССР — происходит государственный переворот, шах покидает страну. Но мало кто знает, что победа исламистов — вовсе не предопределена. Исламисты предельно сильны в сельской местности — но в городах сильны позиции иранской коммунистической партии ТУДЕ, ее поддерживают рабочие. Иран — страна с переходной экономикой, индустриализация продолжается — и городской класс вовсе не в восторге от фанатичного Хомейни. Люди просто устали от беспредела Шаха, американцев и его охранки. В то же время — СССР имеет в Иране довольно сильные позиции, мы граничим через Каспий, в стране есть советские ремонтные базы для военной техники, активно идет двусторонняя торговля. Достаточно поддержать иранских коммунистов — и огромная страна наша! Вместе с запасами нефти, газа, контролем стратегического Ормузского пролива. Армия все еще сильна — и вовсе не против, чтобы СССР навел порядок, а почву из-под ног мулл можно выбить одним гениальным решением — раздать всю землю крестьянам, как в СССР! Самые крупные землевладельцы — это и есть муллы, а так же шах, раздай эти земли крестьянам — и крестьяне твои, а мулл, попытавшихся проповедовать против коммунизма — в этой земле и закопают. Тут бы пригодился и синтез ислама и коммунизма, если бы кто-то над этим работал. Но увы. После двух лет страшной террористической войны, когда Хомейни потерял больше половины своих приближенных — в Иране устанавливается исламский режим, а деморализованная армия бросается на войну с Ираком. Пластмассовые ключики от рая и разминирование минных полей детскими ногами, восемь лет кровавого кошмара еще впереди.

Восьмидесятый год. Падение Родезии — государства белых на юге Африки, едва ли не самого благополучного. К власти приходит пестрый конгломерат негритянских племенных формирований, победивших в освободительной войне — чимуренге. При полном попустительстве СССР — власть в стране окончательно берет машон Роберт Мугабе, связанный не с СССР — а с Китаем и Северной Кореей. Первым делом — он приказывает вырезать конкурирующее племя — матабелов. Начинается операция «Летний дождь», обошедшаяся в пятьдесят тысяч жизней.

Восьмидесятые, Ирак. К власти — приходит амбициозный заместитель председателя Совета Революционного командования Ирака Саддам Хуссейн. Одним из первых его заявлений — стало заявление о том, что Кувейт — девятнадцатая провинция Ирака. США молчат. Помня о бегстве США из Ирана — эмир Кувета в панике бросается в Москву, которую он полагает хозяином Ирака. Называет Америку главным злом в Заливе. В панике подписывает контракты, скупая все, что предлагает СССР: до этого он имел дело только с США, а с США можно дружить, только покупая американские товары: эмир делает как привык, потому что говорить о том что Кувейт пойдет по пути социализма как то не с руки. Советский лихтеровоз Юлиус Фучик выгружает заказанные товары прямо на необорудованный берег. Но СССР намеков не понимает — история на этом и заканчивается. Протянутая рука эмира Кувейта зависает в воздухе, а в Ираке в это время охранка Саддама зверски пытает в застенках офицеров, требуя сказать, кто из них является коммунистом и о каких коммунистах они знают еще. При этом — в стране сидят советские военные советники.