Александр Афанасьев - Ближний круг, ч. 1

Про отца — Саддам так же солгал: его мать была женщиной не слишком тяжелого поведения, сам Саддам родился вне брака и кто его отец — в точности неизвестно. В молодые годы — его часто называли «Саддам аль-Тикрити», что значило Саддам из Тикрита, намекая, что он родился неизвестно от кого. Это было прямым оскорблением.

Уже после его рождения, его мать вышла замуж за Ибрагима Хасана аль-Тикрити. Человек невысоких моральных принципов, он постоянно бил и унижал маленького Саддама. В общине — его называли «Ибрагим-лгун», скверная и позорящая кличка. Когда Саддам подрос — он с удовольствием вспоминал об этом. Как известно — после смерти матери, он построил для нее роскошный мавзолей. Отчиму — он ничего подобного не посвящал.

Жили бедно. Отчим бывший военный — имел небольшой надел земли, он заставлял маленького Саддама пасти скот, а так же — воровать кур и овец — на продажу. Унижения, пережитые в детстве, а также привычка к повседневной жестокости, во многом повлияли на формирование характера Саддама. Однако мальчик, благодаря своей общительности, умению быстро и легко сходиться с людьми, имел много приятелей и хороших знакомых, как среди сверстников, так и взрослых.

Рассказывали, как однажды к отчиму приехали в гости дальние родственники. С ними был мальчик, ровесник Саддама. Он тут же начал хвастаться, что учится во втором классе подготовительной школы, уже умеет читать, считать и даже выводить на песке собственное имя. Уязвлённый Хусейн бросился к Хасану: «Отдай меня в школу, отец!» Отчим в очередной раз избил Саддама. В 1947 году Саддам, который страстно мечтал учиться, сбежал в Тикрит, чтоб поступить там в школу. Здесь он вновь воспитывался дядей Хейраллахом Тульфахом -— набожным мусульманином-суннитом, националистом, армейским офицером, ветераном Англо-иракской войны, который к тому времени уже вышел из тюрьмы. Последний, по свидетельству самого Саддама, оказал на его формирование решающее влияние. В Тикрите Саддам Хусейн оканчивает школу, получив начальное образование ]. Учение было весьма трудным для мальчика, который в десять лет не умел даже написать своего имени. Согласно некоторым данным, Саддам предпочитал забавлять одноклассников незамысловатыми шутками. Например, однажды он подложил в портфель особо нелюбимому старому учителю Корана ядовитую змею. За эту дерзкую шутку Хусейна исключили из школы.

Когда Саддаму исполнилось 15 лет, он испытал первое в жизни тяжёлое потрясение -— смерть любимого коня. Потрясение оказалось настолько сильным, что у мальчика парализовало руку. Почти полмесяца его лечили самыми разными народными средствами, пока его рука вновь не обрела подвижность. В это же время Хейраллах переехал из Тикрита в Багдад, куда через два года перебрался и Саддам. Под влиянием дяди Саддам Хусейн в 1953 году предпринимает попытку поступить в элитарную военную академию в Багдаде, но проваливается на первом же экзамене. Для продолжения учёбы он в следующем году поступает в школу аль-Карх, которая была известна как цитадель национализма и панарабизма...

Лязгнул засов и он обернулся — принесли обед. Кормили здесь — не то, чтобы хорошо, но по крайней мере с голоду умереть не давали. Плохо то, что кормили только два раза в день.

Но вместо баландера — он увидел двоих в штатском и это то, что он успел увидеть. Наверное, были еще, только не было видно из-за стены.

— Выходи. Выходи!

На выход без вещей?

Можно было бы еще огрызнуться — но почему то не хотелось этого делать. Навалилась усталость... та самая, которую он чувствовал изо дня в день с тех пор, как их взяли на сирийской границе. Неизвестно, кто, скорее всего — сирийские коммандос, одиннадцатый полк, пятая армия — она стоит как раз на границе. Он пытался объяснить, что он советский — но им на это было плевать. Так он оказался здесь...

Только здесь — на него все и навалилось. В Бейруте — он был как сжатая пружина, и на кривых, обильно политых кровью ливанских дорожках — не было места размышлениям и саморефлексии: убивай, или будешь убит сам. А вот теперь — пришло время для размышлений...

Он вышел. В коридоре — не протолкнуться от вооруженных людей. Странно, но все это время — а он был в заключение несколько дней — его не допрашивали. Совсем, тех кто его взял — казалось, абсолютно не интересовало, кто он, откуда и почему тайно пытался пересечь сирийскую границу. Его просто привезли сюда и посадили — он понял, что это где-то в Дамаске и значит — тюрьма принадлежала какому-то разведывательному ведомству САР [25] В Сирийской Арабской республике было пятнадцать спецслужб: Хафез Асад пошел на это, чтобы исключить возможность переворота. Сам он, кстати, пришел к власти тоже в результате переворота . Но дальше — все. Его кормили, но не вывели ни разу на прогулку, его не допрашивали и вообще — со времени его ареста на границе с ним не поговорил ни один человек, ни сириец, ни советский. Про него просто забыли — или держали, как небольшой козырь в пальцах, чтобы козырнуть в одно, только им известное время.

Кому «им» — он не знал.

Один из сирийцев придержал его за плечо, второй — ловко, явно с большой практикой — надел наручники. На него нацепили какую-то маску, похожую на театральную или карнавальную, но без дырок для глаз и куда-то повели. Судя по грохочущим под ногами пролетам лестниц — тюрьма находилась под землей.

Дверь. Еще одна. Пахнуло жаром, запахом сухой, спекшейся земли и открытого воздуха — и он понял, что они уже на улице, на свободе. Приглушенно доносились гудки машин — где-то рядом с улицей.

Точно — Дамаск...

Скрежет и заунывное пение мотора — старый автомобиль или грузовичок. Хлопок дверью, быстрый разговор по-арабски. Один из говорящих — явно офицер, с хорошо выработанным командным голосом. Второй — его подчиненный, и явно тот, кто выводил его из тюрьмы.

— Садись!

Он решил проверить — сделал вид, что не понял, в конце концов он не обязан знать арабский. Тогда — его ударили и с руганью начали запихивать в машину. Судя по звукам, которые он слышал — рядом с ним сели как минимум двое. И машина тронулась.

Они куда-то ехали. Машина — была небольшая, она не была приспособлена для перевозки людей, и в ней было шумно. Воняло каким-то гнильем. Они сначала ехали по городу — судя по частым остановкам, сигналам и треску мотоциклетных моторов. Потом — выехали за город — шум мотора стал ровнее, они ехали без остановок на светофорах. Вспомнилась мама и то, что он ей говорил — мол, Дамаск — это средневосточный Париж...

Вот и доездился... по Парижам то.