Александр Афанасьев - Ближний круг, ч. 1

Их машина — неслась на полном ходу по отличной, почти пустой дороге, по четыре полосы в каждом направлении — даже МКАД такой не была. Встречных машин не было, только иногда — навстречу попадались такие же как у них военные джипы. Белые или защитного цвета.

— Второе. Ты должен знать, что тут ни хрена нет никакого коммунизма, тут есть самый настоящий фашизм, как бы он не назывался. Коммунистов Саддам расстреливает. Здесь компартию так и называют — партия расстрелянных. Она в подполье уже лет пятнадцать, в числе прочего — Саддам расстрелял за коммунистические убеждения брата и родного дядю. Так что — держи ушки на макушке. Понял?

Цагоев замолчал ожидая ответа. А Николай... так и не мог его подобрать.

— Товарищ полковник. А мы получается... за фашистов или как?

— Думай, что говоришь. Все что я сказал — уясни и забудь. Официально, что мы что американцы — с ними в десна целуемся. С американцами сейчас будет похуже, мы им хвост подпалили. Но есть Иран. И с ним надо воевать.

— А в Иране тогда — кто?

— Кто-кто. Слышал поговорку: игра была равна, играли два говна. Вот так тут и есть. Иранцы ничем не лучше. Но дело не в этом. Я слышал, ты сидел в Сирии?

— Было дело — неохотно ответил Николай

— Это хорошо. Не стесняйся упоминать об этом, как тебя посадили в тюрьму. Скажи, что тебя избили. Здесь это любят — тот, кто враг режиму Асада, здесь первый друг, в Багдаде целый микрорайон сирийцами заселен, кто бежал. Имей в виду — здесь никому нельзя верить, никто не говорит правду. За всеми следит Мухабаррат, каждого проверяют. Подходят, предлагают принять участие в заговоре. Кто соглашается — исчезают навсегда. Тебя тоже будут прощупывать. Подведут к тебе человека, говорящего по-русски. Он предложит стать твоим другом. Это будет стукач, понял? Говори ему про Сирию.

Голова — шла кругом

— А меня здесь — кем?

— Кем? Да тут работы полно, Хусейн заплатил за пять тысяч советских военных советников, сейчас в Багдаде целый город строят. Так и называется ар-Руси, русский. Значит, здесь была военная разведка — но теперь ее нет, Хусейн разогнал из-за угрозы переворота. Но спецназ остался. Пять отдельных полков коммандос. В каждом есть военные советники, в пятьдесят шестом полку советником Дмитриченко, он в Кандагаре сидел, мужик толковый. Пойдешь к нему. Полк называется «Коммандос Захра» он дислоцируется на окраине Багдада, прикрывает город. Так что хоть и полк, но придворный.

— Понял.

— Да ни хрена ты не понял! — вдруг взорвался полковник — совсем деревянный или как?

— Прошу простить.

— Мне твои извинения... — подостыл полковник — значит, слушай. Первым делом — выяви стукача, он есть в каждом батальоне. Скорее всего, кто по-русски лучше всего говорит — тот и стукач. Хусейн специально посылает будущих стукачей на обучение в Союз, чтобы язык освоили. Это первое. Второе — присмотрись, кто что думает. Если найдешь коммунистов — возьми на заметку, но в контакт пока не входи. Они могут и так спровоцировать. Чем можешь помочь — помоги, но не раскрывайся. Наша задача — быть готовыми ко всему, понял? Местная власть... скажем так, придерживается очень сомнительной идеологии. Пока они на словах придерживаются движения к социализму — но все может измениться в любую минуту. Теперь — понял?

— Понял... — сказал Николай

Очередная ложь. Которая — приведет к очередной крови. Впрочем — ему то уже к этому не привыкать.

В ЦРУ, несмотря на тщательно декларируемое равенство — существовала незримая иерархия, и нигде она так явно не проявлялась, как на стоянке. Существовала подземная стоянка, на которой имели право парковаться лица от начальника департамента и выше, а так же особо ценные оперативные агенты, кому было представлено место. Les miserables [27] Отверженные (фр.) парковались на внешних, открытых стоянках, которые больше напоминали стоянку перед новым, большим моллом. Внутри, на подземной стоянке — близость к верхам определялась близостью места парковки к лифтам. Лифтов было два, один — общий, другой — директорский, он шел только на седьмой этаж и им пользовался только директор ЦРУ. Остальным — чтобы попасть на седьмой, директорский этаж, приходилось проходить через дополнительный пост охраны в самом здании...

Заместитель директора ЦРУ по аналитической работе Роберт Майкл Гейтс для того, чтобы побыстрее попасть на последний этаж здания воспользовался директорским лифтом. Его подняли посреди ночи — и он был совсем не рад этому обстоятельству. Увидев бронированный директорский Олдсмобиль — по традиции высшее руководство ЦРУ пользовалось автомобилями этой марки — он понял, что директор уже на месте. Странные взгляды охраны — а охрана здания была усилена по плану чрезвычайной обороны — он заметил, но не придал этому значению. Только на следующий день — он их поймет. И устыдится.

У кабинета директора, который был расположен в углу здания — толпился народ. Перед Гейтсом все молча расступились, охрана, которая стояла у дверей — тоже отступила в сторону. Заместитель директора — прошел в директорский кабинет, миновав двойные, с тамбуром двери — директорский кабинет в здании был единственным, где были такие двери.

Директор ЦРУ Уильям Уэбстер — сидел за столом и что-то писал на белоснежном листе бумаги. Увидев своего заместителя — он отложил ручку в сторону.

— Сэр... — сказал Гейтс — не делайте этого.

Директор улыбнулся типичной улыбкой юриста, вежливой и сухой

— Поздно. Уже сделал.

— Сэр...

— Я буду рекомендовать тебя. Из тебя — получится отличный директор, и ты только что это доказал.

— Еще не поздно — упрямо сказал Гейтс, без разрешения садясь за приставной стол — сэр, вы — важный член команды. Вы смотрите на мир под таким углом, под которым не сможет на него посмотреть ни один из нас.

— Дело не в том, что кто-то должен уйти, раз такое случилось — сказал Гейтс — дело во мне. Я только недавно понял, что есть нечто такое, что мешает мне действовать на этом посту с полной отдачей.

Гейтс подумал, что Директор болен

— Нет, я не болен — теперь пришла очередь угадывать мысли собеседника Уэбстеру — проблема в другом: я юрист. Я был адвокатом, я был федеральным судьей, я был судьей апелляционного суда, я был директором ФБР. И на всех этих должностях я был на своем месте. Но здесь, Боб, я не на своем месте. Когда я слышу о необходимости кого-то убить, первое, о чем я думаю — это преступление.

— Это не метод. И вы это понимаете.

— Метод — снова сухо улыбнулся Директор — русские нам только что это доказали. Метод и еще какой. Если их прижали к стенку, они просто взорвали ее к чертовой матери и выбрались наружу. На той стороне игрового поля — команда профессиональных преступников, возглавляемая профессиональным преступником. Наверное, я бы смог ее победить — да вот беда, в этой игре нет закона.