Александр Афанасьев - Ближний круг, ч. 2

— Так точно.

— И тактику Советской Армии.

— Так точно.

ГВС раздраженно бросил платок на стол.

— Вы должны понимать, капитан, какое доверие вам оказано...

Капитан...

— ... Саддам Хусейн — глава ключевой страны на Ближнем Востоке. Несмотря на то, что численность населения Ирака относительно невелика — он все более явно примеряется быть лидером всей арабской нации. И шансы такие у него есть.

К чему это он

— ... однако, политические предпочтения руководства Ирака до настоящего времени были и есть колеблющимися, неустойчивыми. От социалистических взглядов — они отшатываются к мелко-собственническим и буржуазно-националистическим. В стране до сих пор процветает частная торговля, не полностью обобществлена промышленность, руководство страны склонно к чисто буржуазной тяге к роскоши. И, тем не менее — в Ираке, а тем более в армии Ирака есть коммунисты, убежденные, искренне верящие люди, которых мы можем и должны поддерживать.

ГВС требовательно уставился на Николая

— Есть поддерживать, товарищ генерал — сказал он

Видимо, то ли в его лице, то ли в его голосе было что-то такое, чего ГВС показалось подозрительным.

— ... не скрою, я выступал и выступаю категорически против того, чтобы именно вы выполняли ту работу, которую выполняете сейчас. Напрямую контактировали с главой государства. Вы молоды... а эту работу должен выполнять человек с... несколько большим опытом. Но пока возможности заменить вас нет. Поэтому — все зависит от вас. Помните, что Ирак нельзя назвать дружественной страной для СССР — но друзья СССР в нем есть.

— Понятно, товарищ генерал.

— Да вижу, что непонятно — вдруг в сердцах сказал ГВС — товарищ Сергеев, доведите.

— Есть.

— Все, свободны. Капитан...

— Да, товарищ генерал.

— Все зависит от вас. Я буду рад ошибаться.

В коридоре — Сергеев коротко бросил

— Жди на стоянке...

Поскольку его собственная машина была черт знает где — Николай остался на стоянке, ждать своего куратора у его ЛандКруизера. Его машина, грязная и запыленная стояла у самого въезда на стоянку, и когда один раз приоткрыли ворота — Николай увидел, что здание по-прежнему заблокировано иракскими БТРами.

Сергеев — появился с каким-то пакетом, когда Николай уже изрядно прожарился на полуденном солнце. Открыл машину.

— Садись.

Ехать — они никуда не поехали. Сергеев — завел мотор, кондиционер — раскочегарился, погнал в салон благословенную прохладу.

— Если ты не понял... — сказал он — хитровы...нных намеков нашего местного Главкома, то перевожу на русский язык. Ты можешь устранить Саддама?

— То есть — устранить?

— То и есть. Целкой не прикидывайся, здесь — не надо. Убрать, убить.

— Нет.

— Почему?

— Потому что.

Сергеев внимательно посмотрел на него.

— А ты ведь присягу давал. Забыл?

— Я присягу давал Родину защищать.

— А в Бейруте ты — чо делал? Не то же самое?

— Не то же.

— Почему.

— Потому.

Сергеев достал мальборину, закурил. Выдохнул дым.

— Молодец — наконец сказал он

Николай ничего не ответил.

— ... Короче все обосрались здесь, если быть точными — КГБшник говорил резко и зло, уже ничего не боясь — в Москве принято решение, только исполнять будет — неизвестно кто. Решили свалить на вас, то есть на вояк.

— А ты?

— А что — я?

— Ты не вояка. КГБшник

Сергеев глотал дым.

— Ошибаешься. Я, можно, сказать, неправильный КГБшник. Совсем неправильный.

— Так... — Николай не договорил

— Молодец. Язык держи при себе, не всегда ему волю давать надо. Но иногда надо.

— Я хотел спросить — так это мы — его?

— Ты о чем?

— О выставке?

— Это... не. Не мы. Что-то готовилось... но это — точно не мы. Неожиданно получилось, вот все теперь и думают, куда бы кинуться. И как бы чистенькими остаться...

...

— У тебя контакты остались? Ну, с тем водителем комполка.

— Остались.

— Тогда поддерживай их. Посмотрим, что будет. Если местные коммунисты сработают... то это, наверное, лучше всего будет.

Сергеев ткнул сигарету в пепельницу и устало заключил.

— Над тобой, наверное, звезда счастливая горит. Тут на Востоке такие асы срезались — нее чета теперь. Смотри, не сглазь.

— Я счастливый... — сказал Николай — это с детства

— Не сглазь — резко подытожил КГБшник и продолжил — ладно, пошли на героический штурм столовки. Там наверное осталось чего.

К вечеру — осаду посольства неожиданно сняли. То ли Москва подсуетилась, то ли просто Саддам решил, что все закончено — но БТРы тихо снялись и ушли.

По Радио и телевидению Ирака — прошло обращение Раиса к иракскому народу на двадцать минут, он был бодр и весел. В посольстве — к телевизору дернули всех свободных переводчиков — переводить речугу. Так получилось, что Николай оказался среди них.

В связи с тем, что ситуация оставалась напряженной — посольским приказали не покидать комплекс. Этот же приказ подтвердил и ГВС по своему советническому аппарату — но резидентуры КГБ он не касался. Николаю прямо на стоянке вручили ключи от новой машины, уже посольской — Вольво 245 универсал, но без дипномеров. Приказали ехать в отель и вести себя как обычно...

У отеля — все было относительно тихо. Только внутри — было заметно нездоровое оживление корреспондентов — конечно, все слышали про взрыв на выставке, а Багдад такой город, в котором приходится питаться преимущественно слухами. У стойки в отель — оформлялись, судя по сумкам, наши. Аэрофлот...

— Закурить есть, солдатик...

Николай внимательно разглядывал женщину, которая обратилась к нему ... это что еще такое. С аэрофлотовской группой, но не в форме... кто она такая? Лет тридцати, но видок... про таких говорят все больше нецензурно, такое, что и не повторишь. Сильно подведенные глаза, штукатурка на щеках, пудра...

Но по говору — советская. Среди иракцев было много, кто говорит по-русски, он понимал, что к нему могут подослать кого угодно. Но это явно — своя.

— Не курю.

— Тогда отойдем...

— В чем дело? — сухо спросил он

— Отойдем. Не бойся. не укушу...

Они отошли в самый край холла. Солдаты...нет, не посмеет.

— Я вас знаю?

— Нет, не знаешь. Людмилой зовут если тебе интересно.

— Не интересно. В чем дело?

— В Маринке.

— В ком?

— Ты мне баки не бей. солдатик... В Маринке. С которой ты ночь ночевал.

Он действительно сразу не понял. Голова раскалывалась просто... выставка и то, что на ней произошло... а теперь еще и это...

Какого вообще черта?!

— Я не понимаю.

— Все ты понимаешь... — женщина улыбнулась холодно и жестко, прикурила сигарету от модной японской зажигалки — я тебя пока по-хорошему прошу, не пудри мозги девке. У нее был уже один... интернационалист... хренов. Теперь у нее другие друзья, не чета тебе, голозадому.