Александр Афанасьев - Ближний круг, ч. 2

...

— Этого нечего стыдиться.

— Полагаю, что да, саиди. Я хороший баасист.

— Так вот, как хороший баасист ты был прав, проявив бдительность. Итак, ты знаешь о коммунистах в своей части.

— Да, саиди.

— Так назови их?

Реза Гхадири назвал несколько имен. Справа — послышался едва слышный шорох страниц — кто-то записал сказанное.

— Они все коммунисты?

— Да, саиди.

— Ты готов предстать перед ними на революционном трибунале и обвинить их в том, что они коммунисты?

— Да, саиди.

— О чем говорили эти коммунисты? Сколько раз они собирались?

Реза Гхадири сказал.

— Они говорили о том, что надо убить меня?

— Так они не говорили, саиди.

— Никогда не говорили? — подозрительно осведомился Хусейн

— Никогда, саиди.

— А как они говорили?

— Они говорили, что надо поднять восстание в армии. Двинуть технику на Багдад.

— На Багдад?

— Так точно, саиди.

Саддам расхохотался

— Кто-то из вас идиот, либо ты либо они. Как они двинут технику на Багдад, если я тут же узнаю об этом?

И тут Саддам осекся — его обожгла догадка. А что если коммунисты собираются открыть фронт?!!!

Но он решил пока не говорить об этом.

— Ты еще обвинил советского советника, который учит вас. Это так?

— Да, саиди.

— Он тоже коммунист?

— Да, саиди.

— Он присутствовал на собрании коммунистов?

— Да, саиди.

— И что он говорил? Он говорил о том, что надо сделать переворот?

— Нет, саиди. Он мало говорил.

Саддам подошел почти вплотную.

— Как ты смеешь — голос его был полон ярости — как ты смеешь, мерзкий шакал, обвинять человека, который спас мне жизнь?!

Реза Гхадири в ужасе не нашел, что ответить.

— Кто тебя научил говорить на советского советника?!

...

Саддам в ярости хлестнул лейтенанта по щеке.

— Говори, собака!

— Я сказал правду! — крикнул Гхадири — он коммунист! Коммунист!

Его схватили под руки сзади.

— Посидишь здесь — сказал Саддам — и будешь сидеть, пока не вспомнишь, кто тебя научил врать мне...

Лейтенанта — потащили куда-то вглубь тюремного комплекса.

Но все изменилось почти сразу.

Когда Саддам садился в машину во дворе тюремного комплекса Абу Грейб — он приехал всего лишь на одной машине без охраны с верным человеком за рулем — во двор въехал черный Мерседес. Саддам присмотрелся — это была машина Абдул Хасана аль-Дури [55] имя подлинное , главы генерального директората разведки.

Аль-Дури выскочил из машины и поспешил км Раису. Раис с удовлетворением отметил — боится. И правильно делает. Все должны бояться. Хоть он и не отвечал непосредственно за охрану.

— О, обожаемый народом Раис — зачастил Аль-Дури — вы не представляете, как я рад видеть вас в добром здравии

— Не благодаря вам — сказал Саддам

— Осмелюсь отнять у вас всего минуту драгоценного времени...

— Ты отнял уже больше! — раздраженно ответил Саддам

— Мои люди поймали шпиона!

— Эка невидаль. И ты приехал, чтобы сказать мне об этом?

— Этот шпион — советский. Советский дипломат.

Саддам уже хотел послать услужливого не в меру начальника ГИД — но что-то заставило е6го задуматься. Советский дипломат... советский дипломат. Может быть, он никогда не слышал про то, что у них были источники информации в посольстве СССР.

— Ты говоришь, советский дипломат...

— Совершенно верно, саиди Раис

— Что он сделал? Он шпион? Он заговорщик?

— Нет, саиди, он просто торговал.

— Торговал — чем?

Услышав ответ, Саддам довольно ухмыльнулся. Вот это дело.

— Где он? Вы отпустили его?

— Никак нет, саиди. Я распорядился привезти его на одну из вилл, которые мы используем. Он и сейчас там.

— Там есть место, откуда можно наблюдать за допросом?

— Конечно, есть, саиди...

Саддам — похлопал директора ГИД по плечу, что он делал довольно редко с любым чиновником. Но Саддам в последнее время вообще часто вел себя не так как обычно.

— Молодец. Ты хороший баасист и бдительный солдат революции. Показывай дорогу. Хотя нет, подожди...

Саддам позвал офицера — порученца и приказал, чтобы немедленно освободили капитана Гхадири.

Таким образом, капитан Реза Гхадири вероятно, пробыл в заключении меньше, чем любой человек, схваченный Амн аль-Хаас — его даже до камеры довести не успели.

Вилла внутренней разведки Ирака — одной из спецслужб, отвечавшей за контрразведку — находилась в районе Сулеймании — тихом и зеленом багдадском районе. Тойота, сопровождавшая Мерседес — нырнула за ворота, которые тут же закрылись. Несколько человек, увидев выходящего из Тойоты Раиса, отсалютовали ему [56] Это кажется невероятным, но Саддам и в самом деле часто передвигался по Багдаду на одной машине без охраны с одним водителем и иногда даже без телохранителя .

Саддам, сопровождаемый директором ГИД — нырнул в незаметную дверь, предназначенную для прислуги. Вилла была дорогой, новой, американского проекта, и в ней — были отдельные коридоры и двери для прислуги. Дом был как бы с двойным дном...

Они зашли в какую-то комнату, там были телевизоры и сидели двое, один курил сигарету. Увидев входящего — они вскочили.

— Да здравствует июльская революция!

Директор ГИД показал глазами — убирайтесь, и они немедленно сделали это.

Саддам — впился глазами в экран. На нем — на стуле сидел человек, в белой рубашке и европейских брюках. Судя по позе — он был уже готов.

— Как его имя?

— Каха Кабая, саиди. Судя по тому, что мы о нем знаем — атташе советского посольства, недавно прибыл из Дамаска.

Саддам внимательно смотрел на экран.

— Со всем уважением, саиди, есть записи его допроса.

— Добро. Пусть принесут. И кофе. На песке, по-бедуински.

Тем временем — Каха Автандилович Кабая, начальник отдела советского посольства в Багдаде — лихорадочно думал, что делать дальше.

Он оказался в МИМО, Московском институте международных отношений по связям — его отец был секретарем райкома партии в Грузии, но гораздо больший вес имел его дядя, цеховик и наркоторговец, один из крупнейших в Грузии. Ему «сделали» рабочую биографию — устроили на автомобильный завод в Кутаиси на год, после чего — пользуясь рабочим стажем и щедрыми денежными потоками из родной Грузии — он поступил в один из самых элитных ВУЗов страны.

Так продолжалась катастрофа.

В МИМО — он нашел себе родственные души — молодых отморозков с хорошей биографией или щедрым папиным кошельком, бравировавших антисоветизмом — части из них просто нравился флер «несогласности», а часть — была, несмотря на молодость — матерыми антисоветчиками. В институте была библиотека, она комплектовалась, в том числе и антисоветской литературой — считалось, что в гомеопатических дозах и яд лекарство. Но будущие дипломаты глотали яд так жадно, что ничего хорошего из этого не получалось.