Василий Звягинцев - Дальше фронта

«Нет-нет, только не воображайте, что я собираюсь вас каким-то образом подкупить! Я исключительно в возвышенном смысле. Как политик и Гражданин, вы, несомненно, более всего озабочены процветанием Отечества и в то же время – реализацией собственной партийной программы, направленной к той же цели. Читал, знаю.

Так вот, приняв мое предложение, вы разом достигаете и того, и другого. А поскольку мы с вами одновременно люди служивые, то вопросы карьерного роста не волновать нас не могут. Петр Великий, как известно, ввел чины и награды именно для того, чтобы дать каждому подданному возможность не только преданно служить Государю и Отечеству, но и получать за службу явное и всем очевидное ознаменование степени ее успешности. Вот и вы станете при Монархе, кем сами захотите.

Великим визирем, или лордом-протектором, председателем Боярской Думы, Всероссийского Собора, несменяемым Канцлером! Не суть важно. Придумайте себе любую должность и ее наименование, и я словом своим, честью своей поручусь, что так оно и будет. Никакого умаления своих интересов и прав вы не понесете, а возможности самореализации возрастут несравненно!

И наследственные уделы вы получите, и потомки ваши будут носить достойные титулы, и до века сидеть на почетном месте по правую руку от Императоров Всероссийских…

Князь, слегка архаизируя свою речь, одновременно старался, чтобы слова его звучали значительно и серьезно и чтобы собеседнику ясна была легкая ирония. Но не в личный адрес собеседника, а по поводу ситуации, как таковой.

– Есть же разница – избранный волею охлоса [8]премьер, который сегодня на коне, а завтра, коль на выборах не задалось, снова в присяжные поверенные подавайся? Или же – пожизненный Канцлер с мундиром и потомственный ближний боярин Государя?

Каверзневу хватило здравомыслия, чтобы удержаться от того, что требовали его личная порядочность и политическая роль. Много ли толку биться лбом в стену, делая при этом значительное лицо? Мы конечно, гордые, а все равно бедные.

– Хорошо, Ваше Императорское Высочество, – спокойно ответил он. – А каким образом наше «сердечное соглашение» может быть юридически оформлено? Чтобы завтра, или через десять лет не случилось так, как уже многократно случалось в истории?

Ответ у Олега Константиновича был готов.

– Единственно – Поместным и Земским Соборами. Соберутся они с согласия Думы и при моих гарантиях. Там все и утвердим. В том числе и Жалованную Грамоту.

Я в ней изложу все, о чем мы с вами договорились касательно статуса вас и ваших потомков на весь период правления Династии. Естественно, минуя некоторые штрихи и детали, но всему остальному будут приданы гарантии конституционного уровня. Мы же с вами цивилизованные люди, люди чести. Двадцать первый век на дворе. Утвердим, подпишем, Государственный Совет своим рескриптом гарантирует, Конституционный Суд предусмотрит санкции за нарушение условий, Патриарх и иные первосвященники благословят, о чем еще речь?

Да, действительно, сомневаться Каверзневу было не в чем. Таким образом оформленное соглашение желаемые гарантии обеспечивало. Правда, оставались и еще кое-какие тонкости.

– А как, простите за любопытство, Ваше Высочество, вы думаете обеспечить такую вот передачу власти? Как это будет выглядеть со стороны и что должен, на ваш взгляд, сделать лично я в ближайшее время?

– Не надо вам ничего делать, Владимир Дмитриевич. Делайте исключительно то, что делали всю вашу предыдущую службу на этом посту. Лучше, если бы вы немедленно забыли вообще о нашем разговоре. Ну, встретились, ну, посидели, водки выпили. И разошлись.

Оставайтесь самим собой. Даже можете на сегодняшнем Госсовете проявить особую агрессивность в моем отношении, в рамках своей партийной программы. Я, в свою очередь, тоже в долгу не останусь. Изложу кое-что из того, что вам уже сказал, в специальной редакции, для общего употребления пригодной. Поспорим, поругаемся, да и разойдемся. Заодно расклад ваших и моих сторонников в Госсовете узнаем. Спешить-то нам особенно некуда, это историческое время не терпит, а обычное – пока еще вполне.

Пресса пусть по поводу текущего момента и наших разногласий пошумит. Запросы парламентские пойдут. Запад как-то отреагирует на экстремистскую позицию лишенного реальной власти и тешащегося безответной болтовней регента. Да и стихнет все помаленьку.

Там, глядишь, кризис какой-нибудь правительственный сам собой назреет. Кабинет в отставку подаст, а то вдруг повод и Думу распустить появится. Вот тогда…

А пока время есть, вы, конечно, набросайте полный список вопросов, которые нам следует решить. И людей, лично вам полезных, припомните, их ведь тоже устроить и обласкать нужно будет. Всегда, знаете, неприятно, когда между партнерами в серьезном деле вдруг всплывают непроясненные проблемы…

Каверзнев на самом деле вообразил тогда, что времени у них предостаточно, что соглашение действительно не требует немедленных действий, а в процессе их с князем дальнейшего неформального общения могут сами собой открыться какие-то новые «окна возможностей».

Главное же – он надеялся, что их с князем «антанте кордиаль» [9]обеспечит на обозримый период общеполитическую стабильность в стране и обществе. На фоне неблагоприятных тенденций, обозначившихся во внешнем мире, это было крайне важно независимо от личных интересов премьера.

А оно вот как обернулось. Знал ли сам Олег Константинович о подобном развитии событий? Или просто в очередной раз проявил свое необыкновенное политическое чутье? Инстинкт прирожденного правителя, воина и расчетливого игрока в покер?

Вопрос интересный, но сейчас – неактуальный. Сейчас нужно звонить, или, лучше – просить о немедленной приватной встрече, на которой обсудить текущую обстановку и договориться о сиюминутных практических действиях.

Великий князь, как показалось Каверзневу, ждал его звонка. По крайней мере, трубку взял почти немедленно, и нимало не удивился предложению обсудить текущий момент.

– Совершенно с вами согласен. И советую вылетать немедленно. Никого, кроме ближайшего окружения, не ставя в известность. Совершенно, между прочим, случайно, сейчас в Петрограде находится офицер моей свиты с личным самолетом. Если вы готовы морально, я прикажу ему задержаться. Думаю, трех часов вам будет достаточно.

Такая спешка для главы государства как минимум несолидна, но ведь, с другой стороны, и события творятся неординарные. Какой ответственный и решительный политический деятель в подобных случаях проявил бы преступную нерешительность и глупую фанаберию [10], больше заботясь о пунктах протокола, нежели о пользе дела?