Василий Звягинцев - Дальше фронта

Вот оно как! Вполне по-божески. Заслужившие того праведники – сюда, на жизнь вечную. Грешники – в отвал! А мы – вертухаи на проходной? Приходит человек с записочкой – пропускаем, нет – прикладом в зубы. А найдутся сообразительные ребята (и с той, и с другой стороны), так можно наладить торговлю индульгенциями. А может, кстати, так оно и делалось всегда? С Древнего Египта. Кто знает, чем еще, кроме генератора Маштакова, дверка открывается? Тамошние жрецы, пожалуй, не глупее нынешних были.

Да постой, а Розенцвейг с его приятелями?

Двойник, больше не вступавший в разговор, чему-то тихонько улыбался. Может быть, той же самой мысли.

– Интересно, – кивнул Ляхов. – А в чем, как говорится, наш кербеш? [76]

– Общую выгоду всегда можно найти. К примеру, мы можем оказать содействие в организации службы ассимиляции для ваших людей. Кого вы сочтете нужным сюда направить. С двух сторон проводить совместные научные исследования глубочайших тайн естества. Предполагаю, от этого будет огромная, сейчас еще непредставимая польза для всего человечества…

– Вопрос можно? – как-то лениво спросил Вадим.

– Пожалуйста.

– Куда все же деваются те, кому не повезло? Все, кто умер до изобретения генератора, и умирают, когда он выключен?

– Я этого пока не знаю, – похоже, что честно, ответил Шлиман. – Возможно, что действительно никуда . Умирают и превращаются в распадающуюся протоплазму. А может быть – в полном соответствии с канонами своих религий. Кому куда положено. Сам я атеист, увы.

– В таком случае, как я понимаю, нам здесь больше нечего делать? – полувопросительно-полуутвердително сказал Вадим. – Все равно ведь и господин Шлиман ничего существенного больше не скажет, и мы такой вопрос решать не компетентны без консультаций с руководством. Личным генератором, к сожалению, не располагаем.

– Вы тоже так думаете? – спросил Шлиман у Ляхова.

– Рад был бы, если б иначе. Но, по-моему, господин Ушаков прав. Откровенничать вы с нами не расположены, о сути своих исследований и открытий говорить не хотите. В какой-то мере я вас понимаю. Не сложилось… Я, само собой, доложу о наших с вами переговорах в самом благожелательном духе. А что уж там мое руководство решит…

– Все правильно оно решит, – вставил Вадим. – Им тоже рано или поздно придется – сюда. Так что дружить мы в любом случае будем. И Комитет благожелательной ассимиляции создадим. Если вы к тому времени сохраните статус.

Ляхов, который собирался еще обсудить со Шлиманом инициативу Розенцвейга, вдруг передумал. Незачем, разберутся как-нибудь сами.

– А вообще, как вы представляете собственное будущее? – спросил он вместо этого. – Неограниченно долгая жизнь в данной форме или восхождение к высшим сущностям? Интересно, все-таки… Ведь все там будем, как у нас выражаются.

– Поживем – увидим, – ответил Шлиман. – Первую стадию освобождения от телесности мы благополучно миновали. Это ведь не тело, – потыкал он себя пальцем в грудь, – это превращенная форма сохранения привычного облика. Когда исчезнет привычка, как-то изменится и остальное. А если вы считаете, что первая фаза переговоров завершена, задерживать не смею. Пожелаете продолжить – здесь же и тем же способом. А в качестве жеста доброй воли позвольте совет…

Вежливо подождал ответа на вполне риторический вопрос, после чего предложил проехать не так уж далеко, на тот самый перевал.

– А зачем?

– Вы там можете найти кое-что интересное для себя. А, возможно, для нас всех. Если сумеете этим правильно воспользоваться.

– И все же? Не люблю я таких вот полунамеков. Пойди туда, не знаю куда…

– Не хочу вас заранее обнадеживать или разочаровывать. Захотите – поедете, сами все увидите. Сумеете – воспользуетесь, нет – значит, нет. Дело в том, что там, в глубине расселины, есть одна пещера… Со странными свойствами. Для нас – скорее опасными. А вы – посмотрите. Будете ехать обратно, заверните сюда еще раз. Расскажете, что получилось. Тоже если захотите. Нет – не надо. Так поедете?

– Поедем, – кивнул Ляхов. Странным образом предложение Шлимана совпало с планами Вадима. Тот тоже имел в виду навестить место боя. И тоже не объяснил предварительно – зачем.

В машине он поднял эту тему.

– Есть что-то общее?

– Наверное. Про пещеру я ничего не слышал, а вот тщательно осмотреть окрестности точки взрыва мне тоже посоветовали. И именно в твоей компании. Очевидно, предполагается, что вдвоем мы можем открыть нечто, недоступное нам по одиночке.

– А с вашей стороны это место обследовали?

– Что там обследовать? Кому положено, прошлись, конечно, оружие собрали, трупы, документы. Меня в известность, по малости чина, никто не ставил.

– Хотелось бы знать, – раздумчиво сказал Ляхов, – искать надо именно в здешнем времени или в реальности тоже можно?

– Многого ты от меня хочешь. Ну, не знаю я! А в плане догадки… Если меня к тебе прислали сюда, значит, там ничего не нашли.

– Что ж, поехали…

Колосову Ляхов приказал ждать их на базе, а лучше – на одном из кораблей, до вечера.

– Рацию держите на приеме. Если будет нужно – передам дополнительные указания. До ночи не вернемся, и связи не будет – езжайте вот сюда, – он указал точку на карте. Вдруг разминемся – возвращайтесь в Тель-Авив.

– Так зачем же, командир? – встревожился поручик. – Давайте мы сразу с вами!

– Не надо. Дело у нас там такое, весьма секретное, а опасности почти никакой. Отдыхайте, в море искупайтесь, когда еще придется.

Ляхов сам не знал, почему не хочет брать с собой охрану. Не хочется, и все.

На перевал они поднялись той же дорогой, что и в первый раз с Тархановым.

А теперь получается, уже четвертый. Действительно – закольцовка. Сначала – волею случая, да и то как сказать, два других – с участием потусторонних сил, и вот сейчас – якобы на основе свободного выбора, но в ситуации, когда иного выхода как бы и нет.

Заколдованное место, не хуже, чем у Гоголя.

Разумеется, сейчас Ляхов вполне мог бы повернуть руль и покатиться вниз, к морю. Наплевав вообще на все. Единственное конкретное задание высшего командования он выполнил. И имеет полное право вернуться, хоть с Розенцвейгом, хоть без него. От двойника, конечно, так просто не отделаешься – захочет, потащится следом в нашу реальность. И без всякого самолета, своим ходом догонит, а то и перегонит. И явится к Чекменеву первым, себя объявить настоящим Ляховым, а его – подменышем.

И вы скажете мне, что там сумеют распознать переставку? А вот большой вопрос. Кто знает, сколько необходимой информации уже закачано в его мозги и сколько еще добавят? Квантум сатис [77], пишут в рецептах.

Значит, я делаю выбор совершенно свободно? А как же!