Максим Макеев - Московское боярство

Начали собираться дальше. Пока думали, чем связывать народ, пришёл представитель «кровавой гебни» и плеснул в печку воды из ведра. Та потухла. Мы уставились на него, парень прояснил:

— Поленом подопрём, в остальных избах я печи погасил. Как выберутся — избы выстуживаться начнут. Пока протопят, не до нас будет.

— Гэ-Бэшнику этому премию дать надо, правильно сообразил — сказал я Кукше, выходя из избы, куда уже начали заводить народ.

— Ага, сообразительный малый, а то верёвок бы не хватило всех вязать.

Наши уже вывели сонных лошадок, блин, тут ещё и жеребёнок есть. Его оставили — мал ещё. Сани запрягли, найденное в избах оружие сгрузили на них. Там всего-то несколько топоров, луков, копья дрянные да ножи. Ветки еловые приделали сзади на новые сани, и дальше стали собираться, в следующее село. Детей набралось семь штук. На мой удивлённый взгляд, брать-то по четыре-пять планировали, народ покраснел и ответил:

— Ну… это… Жалко их. Худющие! Подкормим, чай, здоровее будут.

— Ладно, нормально всё, — а самому приятно, хорошие мужики у меня, суть всей операции правильно поняли.

Подпёрли здоровым поленом двери избы, куда народ поместили, и рванули дальше делать своё чёрное дело. Не выломают двери — так через крышу выберутся, тут она корой крыта. Ехали медленно, луна только чуть пробивается из-за деревьев, опасно торопиться. Следующее село «накрыли» под утро. Преследователей не было, правильно, значит, всё рассчитали.

Третье село было больше, одиннадцать домов. Пришлось делиться по-другому, да процесс чуть изменить. В это село вошли тихо, подпёрли тут же лежащими дровами часть дверей, и опять начали кидать гранаты. На этот раз молча. Половину села быстро повязали, принялись за вторую. После первой было чуть сложнее, даже стрелять пришлось. Корелы кричали после «слезогонки», разбудили соседей. Те ломиться в двери — те подпёрты. Чтобы не открывать их кидали гранаты через отверстия для дыма под крышей. От «свистулек» вообще эффекта никакого, да и настроившиеся на отражение атаки мужики на чеснок хуже отреагировали. Побили их малость прикладами да травматическими пулями. У нас раненый — стрелой в доспех угодил один не в меру боевитый товарищ. Хорошо, что наконечник дерьмовый, хоть и железный. Доспех не пробил, только синяк здоровый оставил. В этом селе Федю показывать не стали. Быстро поставили перед фактом изъятия заложников и необходимости компенсации ущерба корелов, постреляли по ногам особо бойким, а то они решили массой нас задавить. ГэБэшник наш сообразительный печки потушил, заперли народ в одном доме, тут детей взяли восемь штук. Как и в предыдущей деревне, одели их потеплее, усадили на сани, связали кучкой.

Забрали лошадок, подпёрли избы, покормили животину, и рванули до дому. Мы с ребятами на ногах уже почти сутки, да и до этого спали часа по четыре, только на адреналине и держимся. Пока ехали в санях, теперь на всех хватило, народ подремал, я тоже прикорнул.

В первое, Федино, село кавалькада въехала к обеду. Дети заплаканные, лошади утомлённые. Мы их даже морковкой покормили, она у нас с собой, для разнообразия в пище была.

— Ничего, четырёхногие, сейчас последний рывок — и отдохнёте, — жалко животину, вечно от дури людской страдает, я гладил коняшек, те печально и устало смотрели на меня, хрумкая морковкой.

Тем же овощем накормили детей, те чуть успокоились. Пора собираться в Москву.

— Ну что, Федя, печки тушить, или как? Да и лошадок с собой заберём, или всё-таки тебе оставим?

— На болоте оставьте, а то дети не дойдут, — мужик скривился, — или с собой сани возьмите, одни. Мои возьмёте?

Блин, жалко ему детей мелких, тоже нормальный мужик, вроде.

— Ладно, давай так. Всех заберём сейчас с собой на болото, там на берегу оставим лошадок до сани, кроме твоих. А как тут у вас всё уляжется, пока болото ещё замёрзшее, приходи на то место, где вы напали. Там тебе и отдадим лошадку и сани. Так пойдёт? Тебе ж ещё сеяться надо, не сдюжишь.

Тут я удостоился прямо таки уважительного взгляда от корела. Шапку снял, поклонился, глубоко, надо сказать.

— Спасибо тебе. С детками-то что будет?

— Ты не переживай, — я похлопал его по плечу, — их сохраним. Я тебе бумагу выпишу, там написано будет, что ответственность на себя за их жизнь и здоровье беру. А значит, вернутся весёлыми и здоровыми. У меня у самого чуть младше бегает по дому, почём зря обижать не стану. Но сам понимаешь, вы людей моих ранили, я того просто так оставить не могу.

— Понимаю… — выдохнул Федя, — а что ты там мне дашь? Про жизнь и здоровье?

Я достал командирский планшет, бумагу, быстренько накатал документ. Ну там, я, государь Российский, Сергей Игнатьев, для обеспечения постановления суд номер такой-то, беру в качестве заложников детей числом двадцать штук, список прилагается. Обязуюсь вернуть через год в целости и сохранности, условие возврата — возмещение ущерба. Если не хватит суммы — других детей возьму, на тех же условиях. Писал по-русски, мне потом ГэБэшник на словенский перевёл. Федя письмо знает плохо, но всё-таки прочитал расписку. Насколько понял он документ, я не знаю, но корел кивнул, соглашаясь с такой формой взаимодействия. Я печать поставил, подпись, дату. Пошли делать список детей. Вот тут намучались. С этими длинными, непривычными для русского уха именами я себе чуть мозг не сломал. Провозились с час, наверно.

— Так с печками-то как?

— Да не надо, мы за вами не пойдём, — Федя бережно засунул бумагу за пазуху, — дней через семь за санями приду.

— Нормально, вот тебе ещё бумага. Её покажешь моим людям, когда за лошадью и санями придёшь.

На бумаге было коротко написано: «Ущерба не причинять. Обращаться уважительно. При встрече звать Государя или ответственного. Данный субъект отзывается на имя Федя». Ну и печать моя, с серпом и молотом, её наши все знают, и подпись.

Если бы не ситуация, можно сказать расстались мы друзьями. Ну, по крайней мере с Федей. Его сынишка тоже в санях у нас, он сам его отдал, вроде как доверил и за общество пострадал. По дороге к болоту начал рассказывать нашим зачем мы собственно у народа детей забираем.

План этот мы составили ещё в Москве. После разговора о воспитании агентов нашего влияния для Новгорода, мои резонно поинтересовались, насколько эта схема рабочая. Тут ещё и корелы эти как раз всплыли. Я предложил эксперимент. Заберём детей, год их у себя подержим, в качестве суворовцев да в институте благородных девиц, откормим, читать-писать научим, да и вернём домой. И вот после этого узнаем, насколько дети те повлияют на наши отношения с корелами. Тут пока народ дикий, чуть что — месть кровная. Перебили бы мы пару-тройку сел корельских, к нам бы родичи их пожаловали. Их бы уконтропупили — ещё набегут. Что ж теперь, всех их под нож пускать? Бред. А так вроде как и крови не пролили, и дань повесили, и подрастающее поколение под себя завернули. Именно поэтому дети такого возраста. Старшие — уже помощники, младшие — ничего не соображают. А молодые растущие организмы едят чуть меньше взрослых, а помощи от них — не дождёшься. Вот эту, с позволения сказать, обузу, мы с корелов и сняли, да себе на шею посадили на год. В идеале — лет пять так детей к себе возить, первые, что сейчас у нас в санях сидят все в соплях, как раз в силу войдут. А там и посмотрим, как отношения складываться будут. Я стопроцентной гарантии дать не могу, я не Госстрах, но что-то мне подсказывает, что эффект будет как с Юркой и его товарищами.