Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы

– Петр Николаевич, – сказал ему Берестин, понимая состояние генерала, – вам не о чем беспокоиться. Адмирал еще в октябре девятнадцатого года официально заявил, что слагает с себя титул Верховного правителя и передает все полномочия Деникину. Кроме того, господин Шульгин проинформировал меня, а тем самым и вас, что Колчак публично и, если угодно, в письменной форме готов подтвердить отказ от какой-либо политической деятельности отныне и навсегда…

– Так. Я понимаю состояние и чувства адмирала. Но, как мне кажется, вы что-то недоговариваете?

– Я просто не успел закончить мысль. Адмирал признает все политические реалии текущего момента и готов вновь возглавить Черноморский флот…

Врангель помрачнел. Даже такой поворот событий его не слишком устраивал.

– Вы не считаете, Алексей Петрович, что после перенесенных страданий Александру Васильевичу следовало бы предоставить отпуск для лечения? В Крыму или за границей… Мы могли бы выделить ему любые необходимые средства, передать, наконец, в знак признания его заслуг в пожизненное владение дворец в Гурзуфе, Ялте, Ливадии.

– Безусловно, Петр Николаевич. Все необходимое лечение и отдых мы адмиралу обеспечим. Но я считаю, назначение Колчака на должность комфлота абсолютно необходимо… – И Берестин негромко произнес кодовое слово, еще раз подтверждающее и усиливающее внушенную Врангелю Сильвией программу. Она заставляла правителя не только соглашаться с любыми политическими и военными рекомендациями каждого из их компании, но и воспринимать их как собственное, глубоко обдуманное и взвешенное решение.

Верховный посидел секунду-другую, словно вслушиваясь в нечто доступное ему одному, потом поднял глаза на своего советника.

– Да, Алексей Петрович, я прошу вас организовать адмиралу достойную встречу. Заготовьте указ о награждении Александра Васильевича орденом Святителя Николая первой степени, а генерала Шульгина и остальных участников беспримерного подвига – орденами Святого Георгия. И, я считаю, мы просто обязаны предложить адмиралу вновь занять пост, которого он был лишен узурпаторами. Если у него не будет других пожеланий.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Все будет сделано «ин леге артис» [6], только пока – лучше конфиденциально. Еще не время широко оповещать мир о возвращении адмирала.

А вот Шульгину убедить Колчака вновь принять флот было гораздо труднее, поскольку он не обладал даром внушения Сильвии и мог полагаться только на собственные силы, логику и глубокую, стойкую ненависть адмирала к бывшим союзникам. Не слишком отличающуюся от той, что испытывал к своим врагам Эдмон Дантес.

И когда он сказал, что в ближайшее время возможна новая интервенция «владычицы морей», теперь уже против Югороссии, Колчак не смог устоять.

– Но только простите, Александр Иванович, чем же мне командовать? Легкобронированный линкор, я бы даже назвал его тихоходным линейным крейсером, абсолютно небоеспособные старые броненосцы, несколько эсминцев? Против одной-единственной бригады английских линкоров мы не продержимся и часа.

– Если бы это было так, Александр Васильевич, я не стал бы и затевать подобного разговора. Смею вас уверить, у нас есть силы и возможности не только противостоять возможному противнику, но и нанести ему убедительное поражение…

После своего чудесного спасения и того, что Сашка рассказал ему за долгую дорогу о событиях, приведших к победе над Красной Армией, Колчак относился к Шульгину с редкостным доверием. Правда, в отличие от Врангеля, он гораздо лучше разбирался в военно-технических вопросах, и легенду о затерянных в дебрях Африки тайных заводах, производящих сверхсовершенное оружие, пришлось значительно подкорректировать.

– Возможно, вы рассчитываете на мины? Однажды мне удалось доказать их эффективность. – Воспоминание о том, как он завалил в шестнадцатом году устье Босфора тысячами мин и до конца войны запер там «Гебен» и «Бреслау», привело адмирала в хорошее расположение духа. – Однако минная позиция требует постоянного артиллерийского прикрытия, иначе будет протралена в считаные часы. Ирбенская позиция, например, прикрывалась береговыми батареями и флотом, и то…

– Мины мы тоже используем, но главное будет в другом… Вы позвольте сообщить вам все подробности непосредственно в Севастополе? Так оно будет… ну, просто убедительнее.

Шульгин надеялся, что к моменту их прибытия Воронцов закончит «стратегическое развертывание» возрожденного флота.

…Штабс-капитан Губанов, один из самых знаменитых пилотов белой армии, более известный в авиационных кругах под кличкой Кот, вместе с пятнадцатью наиболее подготовленными и лично им отобранными летчиками прибыл, согласно приказу, на Херсонесский мыс. Здесь уже были намечены и выровнены тяжелыми бульдозерами взлетно-посадочные и рулежные полосы, у дальнего конца строящегося аэродрома собраны из металлических и деревянных панелей самолетные ангары и жилые бараки. За резко обрывающимся в море скалистым краем площадки плескались далеко внизу зеленовато-черные с белой окантовкой волны.

– Отдохнем от войны, господа! – выкрикнул кто-то, сминая сапогами охваченную морозом полынь у обрыва. – Рыбалкой займемся, жаль, что купаться сейчас нельзя…

Действительно, большинство пилотов без отдыха и перерыва воевали кто третий, а кто и пятый уже год. С немцами, с австрийцами, с русскими. Кстати, со своими русскими коллегами по ту сторону фронта сражаться было куда как легче, толковых воздушных бойцов у красных оказалось мало. Но и самолетов у тех и других оставалось совсем чуть-чуть. Если сам командир авиагруппы на германском фронте сбил пятнадцать самолетов, то в гражданской войне – едва восемь. А остальную боевую работу составляли разведка и штурмовка пехотных позиций. Но здесь, кажется, намечалось что-то новенькое. Зря ли собирали лучших бойцов со всего фронта?

Только пока неясно, для чего именно, война ведь закончилась. Или пришла пора готовиться к новой?

Незнакомый моряк в кожаном реглане и высоких сапогах с бронзовыми застежками под коленями, в каких хорошо стоять на заливаемом штормовой волной мостике эсминца, подошел к наскоро подравнявшемуся строю пилотов и первым отдал честь.

– Вы командир группы? – спросил он Губанова, который не спеша соображал, полагается рапортовать незнакомцу или тот обойдется?

– Так точно, господин… – Не видя знаков различия, он сделал паузу, понимая, что по возрасту и манере держаться этот человек явно относится к штаб-офицерам.

– Капитан первого ранга Воронцов, – пояснил тот. – Своих людей разместили?

– Так точно. Претензий нет.