Мария Дахвана Хэдли - Магония

– Я твоя мать. Ты в Магонии.

Нет .

Я толкаю дверь плечом, пробиваюсь сквозь толпу, в которой мелькают перья, синие руки и серые униформы, и несусь, несусь, несусь по коридору мимо десятков гамаков.

« Магония », – сказал тогда Джейсон, но мы же обсуждали не факты, а сказки. Он говорил о случаях массовых галлюцинаций в истории. Все эти рассказы казались мне полнейшей чушью. Я просто больна – и ничего больше!

Я проталкиваюсь дальше, а птица у меня в груди кричит: Знай свое место! Заль – капитан! Отдай ей честь!

Я пулей проношусь по трапу, ведущему на верхнюю палубу, открываю люк и выбегаю на свет.

Я ожидаю, что сейчас вдохну свежего воздуха и сразу же закашляюсь, что смогу дотронуться до больничного халата, на котором вышито мое имя, что почувствую, как замерзла оголенная спина. Спотыкаясь, я выбегаю наружу, и в лицо мне бьет холодный воздух, но больничной парковки нигде не видно. Тут вообще не видно ничего земного.

Нигде.

Вокруг лишь небо.

Оно необъятное.

И в нем парят корабли.

Куда ни посмотри, они повсюду, одни вдалеке, другие совсем близко. Здесь и маленькие парусники, и большие суда, такие как наше, и корабли, окутанные собственной погодой.

Мимо пролетает караван судов, который везет с собой бурю. Чуть подальше видны небольшие лодки, катамараны, яхты, грузовые суда – и все они движутся по небу.

Все они летают. Корабли летают, да-да, именно так, причем крыльев у них нет. Они просто… висят в воздухе.

Я сама стою на палубе громадного корабля с парусами и снастями. С деревянным настилом. Мы тихонько покачиваемся на ветру.

Заль подходит ко мне сзади и берет за плечи, потому что меня так сильно шатает, будто ноги превратились в желе.

– Аза Рэй Куэл, это твоя страна, – объявляет она низким звучным голосом, который разносится по всей палубе. – Это корабли твоей страны. «Амина Пеннарум» среди них первая. Корабля лучше и храбрее не найти нигде.

К нам стекаются одетые в униформу люди с синей кожей.

– Это мои помощники.

– Дочь капитана, – говорят они хором. У них у всех невообразимые свистящие голоса. Каждый прикладывает руку ко лбу: они отдают мне честь так же, как отдавали честь капитану.

Кажется, меня сейчас вырвет, и в сложившейся ситуации это меня ничуть не удивляет.

Живот крутит, я быстро перевешиваюсь через борт и выглядываю наружу, где размеренно покачиваются облака.

На меня смотрит существо исполинских размеров. У него гладкая серебристая кожа с неприметным узором и крошечные глаза. Существо моргает, раскрывает поросшие перьями плавники так, что брызги разлетаются во все стороны, и выталкивает фонтан дождя и ветра из своего… дыхала?

Перевернувшись на бок, оно заплывает в облако и начинает петь.

Море звезд, поет оно высоким переливчатым голосом, в котором различимы и в то же время не различимы слова. Здравствуй, продолжает оно свою дивную песню. Море дождей и море снега.

Целой армии психологов оказалось не под силу заставить меня поверить в целительную силу слез. Я всю жизнь в нее не верила – до настоящего момента.

– Не плачь, дочь капитана. Это всего-навсего шквальный кит, – говорит кто-то у меня за спиной.

Синий ирокез. Я узнаю девочку-сойку, которая приходила ко мне в каюту.

Всего-навсего шквальный кит. Я снова взглядываю на гигантское существо – оно уже поравнялось с нашими парусами.

– Один из нашего стада, – говорит Заль. – Они поднимают бурю, чтобы скрыть нас от глаз утопленников. Это один из механизмов маскировки нашего корабля.

Я вглядываюсь в меняющие очертания парообразные силуэты этих существ. Они напоминают что-то среднее между китами и облаками.

– Не все облака, которые можно увидеть снизу, – это шквальные киты. Лишь некоторые.

Опять я слышу эту фразу: «Не все, лишь некоторые».

Внизу, под кораблями, под облачными, туманными китами, я различаю зеленые поля, дороги и здания, с высоты похожие на шахматную доску. Земля. Меня переполняет тоска по дому, но долго смотреть вниз не получится.

– Это грот «Амины Пеннарум», – говорит Заль, указывая на парус у нас над головами.

При виде меня грот издает высокий звук: несколько приветственных нот.

Летунья, говорит он. Добро пожаловать, светлячок.

Грот – это огромная летучая мышь.

Летучая мышь размером с гостиную у нас в доме. Туловище этого громадного серебристо-белого создания цепями приковано к мачте, его пальцы растопырены, крылья раскрыты и раздуты от ветра. Оно взирает на меня сверху с приоткрытым ртом, пробуя воздух на вкус. Девочка , стрекочет оно высоким голоском.

К рыльцу летучей мыши подлетает член экипажа. Он достает из ведерка что-то трепещущее и протягивает ей. Это мотылек, догадываюсь я. Правда, размером с мою голову.

Летучая мышь заглатывает лакомство и начинает двигать крыльями. Мы тут же набираем скорость.

До меня доносится щекочущий нос запах горелого дерева и лампового масла. Экипаж драит палубу. Она кое-где обуглилась, а в борту в одном месте зияет дыра.

Испытывая сильнейшее чувство дежавю, я снова поднимаю глаза на летучую мышь. На ее шелковом крыле виднеется страшный, медленно затягивающийся ожог. Я начинаю что-то смутно припоминать, какое-то крушение…

Но нет, воспоминания ускользают.

– Она ранена? – спрашиваю я.

– Не стоит переживать, это всего лишь животное, – говорит Заль. – За своим гротом мы хорошо ухаживаем. Да он и не понимает, что такое боль.

Я медленно поворачиваюсь на месте, оглядывая всю палубу: на ней находится штурвал, а еще громадный, очень прочный на вид металлический подъемный кран с блоками и цепями, который свешивается за борт.

А сверху на мачте стоит маленький домик с желтыми птицами. Они все похожи на ту птицу, которая залетела мне в рот – которая поселилась у меня в легком.

– Там у нас живут кануры, – говорит Заль. – Наши птицы легких, как твой Милект.

Я дотрагиваюсь до груди в том месте, где бьет крыльями птица, и оттуда доносится суровый вскрик. Милект , говорит птица, поселившаяся у меня в легком. Милект .

Лишь только когда одна из мелких золотых птиц взлетает, я замечаю, что она на привязи. Птица взмывает в воздух, чтобы прочувствовать ветер, издает пронзительный крик и возвращается на жердочку, к которой привязана тонким шнуром. Некоторое время она смотрит на меня своими черными глазами-бусинками, но ей нечего мне сказать, и в человека она тоже не превращается.

– Вот мой корабль. Теперь это и твой корабль. Вот мой экипаж. Но из сословия крылатых ты видела еще не всех, – говорит Заль. Хлопнув в ладоши, она кричит: – Ростры, сюда!

С неба на палубу слетаются птицы. Когда я понимаю, что многих из них видела во дворе нашего дома, у меня по коже пробегают мурашки. В когтях у них тросы: тонкие, толстые, легкие, как паутина, и тяжелые, как цепи, – и все привязаны к мачтам и палубе. Приземляются еще три совы. Ястребы. Вороны. Крохотные птички с необыкновенно яркими красными, синими, зелеными, розовыми и серебристыми перьями, которые делают их похожими на фантики от конфет. Они рассыпаются по палубе, как содержимое разбитой пиньяты.