Александр Дурасов - Чужой для всех. Книга 3.

— Слушаюсь, господин подполковник. — Эльза подалась вперед, поняв взгляд офицера. — Груздей нет. Есть только грибной гуляш.

— Хорошо, давай грибной гуляш. Беги, детка, выполняй…

Время было обеденное, но посетителей в ресторане Папа Крало было немного. Служащие Рейха не заполняли излюбленное место фронтовиков, побаивались инцидентов.

Водку принеси быстро. Графин действительно был холодный, запотевший.

— Молодец, старается Эльза! — подумал Шлинке. — Надо позвать в номер. — Разлив по рюмкам, он произнес:

— За ваше здоровье, господа! Рад, что вы добрались целыми и невредимыми. Я переживал. Ну, будем!

Горячительный напиток залпом пошел по назначению. Шлинке не соблюдал осторожности. Он понимал, что, находясь с Францем в закрытой кабинке, бояться некого и нечего. Сыщики Мюллера, раз встретившись с помощником фюрера, оббегали ресторан.

Беседа шла в спокойной, непринужденной обстановке. Никто не торопился. Русские жили в гостинице, в доме, где находился и ресторан «Папа Карло». Франц также не спешил домой. Дерганная, нервная беременная жена не притягивала в эту минуту. Немец с удовольствием предавался беседе с новыми друзьями после тревожного возвращения. Открытость и искренность русских, бескорыстная поддержка и выручка в бою, дружелюбие — вызывали уважение, а высокие боевые качества, умение воевать — восхищение. Ему было приятно находиться в компании русских офицеров. Он не чувствовал себя одиноким и отверженным, как это было в кругу штабистов Вермахта. Генералы и офицеры Верховного штаба чурались его, недолюбливали, считали выскочкой. Он был чужой для них, словно пришелец. Знание будущих событий, опыт ведения современного боя, ставили Франца в ряд, недосягаемый для фронтовиков.

Вместе с тем, беседуя с русскими разведчиками, хмелея от очередной рюмки, Франц не переставал мучиться вопросом: — Что нужно еще Шлинке и Клеберу?

Взглянув на часы, стрелки приближались к четырем дня, подумал: — Сидим почти два часа, а не слова о причине встречи. И Клаус совсем ошалел. Стенает о свободе. Рвется в бой. Полагает, что этим поможет себе. Голова шумит от бормотания.

— Клаус, возьми себя в руки. Не мучай меня, — Франц дал совет попаданцу.

— Бум! Бум! Бум! — затрещало в ответ.

Франц скривился от боли: — Парень! Не пинай мозг десантным ботинком. Это перебор!

— Бум! Бум! Бум!

Болезненный скрежет зубами и мысленное проклятие: — Ну, паршивец! Сейчас потравлю таблетками. — Рука полезла в карман. Вдруг остановилась на пути. Тело развернулось в сторону русских и из уст Франца выскочила фраза на ломаном русском языке: — Господа офицеры! А не хлопнуть ли нам еще по одной, да перейдем к основному разговору? Ведь вы для этого меня позвали?

Лицо Франца перекошено. Глаза вытаращены. Голова трясется, как у параноика.

— О, черт! — застонал Франц от боли и пьяного ржания Клауса. Сжал голову руками, склонился к тарелкам.

Михаил смеялся, громко, раскатисто, как никогда ранее. На глазах выступали слезы. Брови Константина ползли вверх от услышанной фразы. Красное, маслянистое лицо сияло от удивления. Хлопок по столу и возглас: — Вот это по-нашему! Зауважал! Франц, ты учишься на ходу. Или «пришелец», помогает? — Лукавые глаза Шлинке горели, буравили немца.

— Какая тебе разница! Переходим на «ты». Все, что я знаю, знает и твой генштаб. Но я не знаю, что задумал твой центр. Зачем ты пригласил меня и спаиваешь? У меня завтра встреча с фюрером. Я должен быть в форме.

— Это что-то новенькое! — подумал Шлинке, а вслух произнес грозно: — Вот об этом и поговорим сейчас! — Офицер сдернул с груди салфетку, промакнул жирные губы от студня, выкрикнул: — Эльза, ко мне! — Щелкнул пальцами.

Официантка прибежала мгновенно. — Я здесь, господин подполковник. Что подать?

— Ближе подойди, — поманил разведчик.

Эльза наклонилась.

— Второй графин и гуляш. Поняла? И нас не беспокоить.

— Может хватит водки, Иоганн? — вмешался Клебер. — Разговор лучше вести на трезвую голову.

— Сиди и молчи! — рыкнул Константин. — Разговор ведут старшие офицеры. А ты, детка, что стоишь? Беги, выполняй! Хотя, стоп! — Шлинке притянул Эльзу за передник. Шепнул в рыжие локоны: — Вечером загляни ко мне. Я сделаю тебе подарок. Все, беги! — Грубая, шершавая ладонь прижалась к выпуклому месту.

Щеки Эльзы стали пунцовыми. Она благодарно взглянула на офицера, убежала…

— Нет… нет… — ворочал пьяным языком Франц. — Это невозможно… Ликвидировать и погибнуть — да. Вывезти живым — нет… Да и фюрер… — Франц приложил палец к губам. — Цы-ы-ы… нас не подслушивают?

— Не беспокойся, Франц. Начеку сержант. Говори спокойно.

— А-а-а — человек-гора. Это хорошо… — Франц ковырнул вилкой остывший гуляш. Есть не стал. Бросил тусклый взгляд на пустой графин, скривился, подумал: — Зачем напиваться, чтобы вести деловой разговор? И ежу понятно, что задумка — блеф. Но почему настаивает Шлинке? Да, понятно ежу… — губы Франца разошлись в улыбке. Он размяк на стуле, прикрыл глаза. Из глубин памяти всплывали картины знойного лета 41 года. Поселок Поляниновичи. Закат солнца. Он и Вера держатся за руки, поднимаются от реки домой к бабке Хадоре. На тропинку выскочил ежик. Вера обрадовалась, как ребенок, тронула ежа. Еж зафыркал, пугал их. Они пошли дальше. А потом… а потом они спали на сеновале… на сеновале…

— Франц, очнись! — Миша толкал немца в бок.

Офицер дернулся, открыл глаза. Взгляд отсутствующий. Лицо бледное.

— Тебе дурно? Может выйдем на свежий воздух?

— Слабак! — буркнул подполковник Шлинке, повел шеей. Вены вздулись. Застегнутый ворот сжимал, словно обруч. С неприязнью расстегнул крючок, выдавил: — Тряхни его, дожми.

— Франц, как себя чувствуешь? Выпей воды, — Миша поднес к губам немецкого офицера стакан с минеральной водой. Немец сделал несколько глотков, открыл глаза.

— Спасибо. Мне лучше. Я готов еще раз выслушать свою задачу.

— Хорошо! — усмехнулся Шлинке. Подняв указательный палец, выдавил пафосно: — Повторение — мать ученья! Слушай внимательно. Задача простая. Нужно вывезти фюрера в Москву. Из Рейхсканцелярии сделать это почти невозможно. Но выманив из логова, схватить и самолетом переправить на нашу сторону — можно.

— А зачем вам фюрер, война и так скоро кончится?

— Фюрер — это ваш идол, ваш вождь. С потерей вождя армия будет деморализована. Она не способна дальше сражаться. Война закончится раньше и с другой расстановкой сил. Пока на западе американцы и англичане будут тягаться с Вермахтом, мы будем уже в Берлине.

— Хорошо, я подумаю, как это сделать.

— Подумай. До утра время есть. А на встрече убеди фюрера выехать к войскам. Лучше на Восточный фронт. Предлог — поднятие морального духа, награждение отличившихся в боях.