Александр Калиничев - Дилетант. Дилогия

– Уволь, Александр Фёдорович, всё что угодно, только не это. Я ведь этого подлеца, тоже видеть не хочу. Ведь он, мерзавец, нас с тобой стравить хотел.

– Андрей Андреевич, будь другом, возьми на себя эту миссию. Не сочти за труд.

– Э-э-э… Ну-у… Только из уважения к Вам, Александр Фёдорович.

Ох, хитёр Колотов. Скарятину, небось, будет говорить, что еле-ели меня уговорил. Блин, придётся-таки подарить ему авторучку.

Ситуация со Скарятиным разрешилась через две недели. Я условий никаких ставить не стал. Наказать его конечно надо бы было, но, по моим рассуждениям, наживаться на подлости соседа было так же низко. Насколько его развёл Колотов, понятия не имею – не интересовался. Единственное – захваченные нами мужики взмолились не передавать их своему барину. Боялись, что тот их запорет. Готовы были на каторгу идти, только не домой. Видать, его угроза повесить, если попадутся, была не только фигурой речи. Страшный, этот «золотой век».

Ну, а как? Они ведь его крепостные. Получается, что я насильственно удерживаю чужих людей. Колотов хотел их забрать, но когда они в ногах стали валяться и умолять не отдавать их, предложил компромиссный вариант – Скарятин оформляет на моё имя дарственную на этих мужиков с семьями и пишет расписку, что претензий ко мне не имеет. Я после тоже напишу такую расписку, когда их семьи в полном составе переедут в Алексеевское.

А как приедут, отправлю всех в Гданцевку. Там люди позарез нужны.

Вот и все мои приобретения. Да, ещё шесть трофейных лошадей.

Тело погибшего Колотов забрал в тот же день. Пусть дома похоронят.

Есть ещё одно, если так можно сказать, приобретение… вернее… ну не важно – мой авторитет взлетел до небывалых высот. Меня и так в имении уважают и даже где-то любят. Правда часть этого уважения, по-видимому, перешла от покойного Фёдора Петровича. Говорят, очень достойный человек был. Когда умер, даже мужики плакали. Но и я, в их глазах, не подкачал. И на войне геройски сражался, и ходить без ног научился, и мельницу построил и… да чего только люди не придумают. А пороть на конюшне, так у нас и при покойном Фёдоре Петровиче никогда такого не было.

Но после случая со скарятнскими, на меня стали смотреть как на… а, наверное, как на какого-то богатыря. Шутка ли, Лександр Фёдрч, один! без пистоля, голыми руками десять разбойников побил! На следующей неделе будет уже двадцать разбойников. Даже, где-то, гордятся мною.

И на Савве это случай тоже отразился.

Когда Савва прибыл со мной в имение, народ к нему отнёсся настороженно. Я Фильке строго настрого наказал про тот случай на дороге молчать. И в нём я уверен. Но народ на одноглазого моего денщика посматривал с подозрением и в общении сторонился. Делать его помощником Карла Ивановича, как хотел раньше, я не стал. В сельском хозяйстве Савва ни бельмеса не смыслит. Будет только мешаться, да старика раздражать. Пусть будет моим денщиком. Пока. Там посмотрим. Но когда мы с ним пригнали шесть лошадей, да привезли двух пленных и одного убитого, да когда Черняй, который узнал подробности, пересказал «нашу Куликовскую битву», о-о-о, тогда Савва стал своим человеком. Причём уважаемым человеком.

А «Куликовская битва» потому, что там рядом Куликово болото.