Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

– Драться умеешь?

– Не хуже других, – довольно заносчиво заявил «молодой и зеленый».

– Проверим… – И неожиданно, с оттяжкой, хлестнул его по щеке.

В следующую секунду ковбой в ярости бросился на меня, но я отбил его кулак и нанес удар правой в челюсть. Колени Бака подкосились, и он рухнул лицом вперед. Около минуты он приходил в себя, затем, тряся головой, поднялся на четвереньки.

– Отучись от привычки болтать лишнее языком, парень. Это до добра не доводит, а в особенности в ваших краях. Это первое. Теперь второе…

Тут он, окончательно придя в себя, рывком встал на ноги, его рука автоматически опустилась на рукоять револьвера, но кобура была пуста. Пока он тратил впустую драгоценные секунды, я нанес ему мощный удар в живот. Пока он сгибался, судорожно глотая, резко и хлестко с полуразворота ударил ребром ладони по горлу. Парень упал ничком, потом, хрипя, завалился на бок, его рвало.

Я взял свой винчестер. С минуту наблюдал за ним, потом громко сказал, чтобы сказанное мною дошло через боль, скрутившую его тело:

– Насчет второго! Не строй из себя крутого больше, чем ты есть на самом деле! Дольше проживешь!

Закончив воспитание ковбоя, подошел к лошади. Та нервничала, перебирая ногами и тревожно кося взглядом. Ласково похлопал ее по шее, успокаивая, а затем вскочил в седло. Подъехав к Тиму, спросил:

– Ты как?

– Нормально, Джек, – голос мальчишки был чуть хриплым от волнения. – А с ним… что будет?

– Фляга с водой у него есть? – я дождался кивка головы Тима. – Есть. До городка миль двенадцать – пятнадцать будет?

– Наверное, – неуверенно произнес мальчик. – Мы что, ему лошадь не оставим?

– Обойдется. Захочет – дойдет. Не захочет – подберут дружки на обратном пути. Поехали, Тим.

Парень здорово нервничал, но я должен был признать, что держался он неплохо для своего возраста. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, он прошел тяжелую школу жизни.

– Ты запомнил правила, которые я вбивал в голову Баку?

– Да, сэр.

– Хорошо. Теперь запомни еще два. Сильный человек должен знать, как и где применять свою силу. И второе. Оружие – это прежде всего человек, само по себе оно не стреляет.

– Я запомню, сэр.

За время моих путешествий по Америке мне пришлось столкнуться лицом к лицу с шерифами, бандитами и наемными стрелками, то есть с теми, о которых потом будут писать книги и ставить фильмы. Судя по тому, что мне пришлось увидеть, не отменная меткость и быстрота обращения с оружием отличали «героев» Дикого Запада от обычных обывателей, а внутренняя жесткость, хладнокровие и полное безразличие к своей и чужой жизням. Все это помогло мне сделать кое-какие выводы. Оружие было тяжелое, громоздкое и несовершенное в техническом исполнении. Стрелки не целились, а просто наводили ствол на противника, после чего нажимали на спусковой крючок, какая тут уж могла быть точность. Классические сцены дуэлей у салунов тоже оказались вымыслом. Врагов, как правило, убивали из засады, в спину или нападали на одного всей толпой. Основной принцип выживания на Диком Западе гласил: не оставить врагу права на ответный выстрел. Причем не было разницы, на какой стороне стоял человек – закона или беззакония, он все равно оставался убийцей, хотя стоит признать, что в те времена это слово имело менее жесткий оттенок, чем сегодня.

Спустя двое суток мы с Тимом подъехали к городку, похожему на те, что мне уже довелось видеть, но этот явно приходил в запустение. С правой стороны улицы стояла церковь, на которой наполовину облупилась белая краска. Дома чуть ли не через один были брошены, двери в них заколочены, а дворы заросли бурьяном. Уже почти стемнело, когда мы слезли с лошадей у салуна. У коновязи помимо наших животных было только две лошади. Несмотря на свой маленький опыт, я уже смог убедиться, что салун, центр притяжения местных жителей, является довольно шумным местом. Здесь же не было музыки, не были слышны даже громкие голоса. Это не могло меня не порадовать, так как после целого дня, проведенного в седле, мне не хотелось никаких приключений. Привязав лошадей, мы поднялись по ступеням.

Войдя в салун, быстро осмотрелся. Пахло прокисшим пивом и застоявшимся табачным дымом. Две шлюхи бальзаковского возраста да четыре местных жителя, сидевшие попарно за двумя столами. Из всех посетителей наше появление вызвало оживление только у местных дам. На их лицах сразу появились приклеенные улыбки, затем одна из них картинно засмеялась, а вторая прошептала, но так, чтобы все услышали:

– Ах, какой мужчина!

Двое мужчин, сидевших за ближайшим к нам столом, резко оборвали разговор, как только мы вошли. В их взглядах было поровну любопытства и неприязни. Я их понимал. По народной примете Дикого Запада, появление чужака с оружием означало – быть беде. Хотя примету придумал я сам, но жили здесь явно исходя из нее. Пройдясь по лавочникам внимательным взглядом, я невольно заставил спрятать их взгляды в стаканчики с виски, стоявшие перед ними на столе. Следующую пару представляли собой два старика, сидевших за столом у самого окна. Судя по их злым, недовольным лицам и таким же взглядам, которыми они изредка обменивались друг с другом, те только что ругались. При виде нас местные пенсионеры, в отличие от торговцев, оживились, очевидно, в надежде на подачку, а может, просто хотели услышать последние новости. Уяснив для себя, что прямой опасности здесь никто не представляет, я направился к стойке. За ней стоял худой и длинный бармен с большими бакенбардами, переходящими в пышные усы. Очевидно, он ими гордился, настолько они были у него аккуратные и ухоженные. При мерцающем свете свечей я не мог рассмотреть все помещение, но, когда встал у стойки, мне сразу бросилось в глаза, что салун, как и городок, переживает не лучшие дни. Стойка была старая, местами лак совсем облез, образуя уродливые пятна, похожие на ожоги. Зеркало за спиной бармена было пыльное и тусклое, как он и сам.

– Привет!

– Привет, незнакомец. Что будете?

– Пива и чего-нибудь горячего.

– Есть бобы с мясом. Могу разогреть.

– Давай.

Тишина, возникшая при нашем появлении, снова была нарушена. Старики, заключив временное перемирие, начали, судя по всему, обсуждать вполголоса появление чужаков. Дамочки начали перешептываться и громко хихикать, явно желая, чтобы на них обратили внимание. Двое лавочников, в отличие от шлюх, просто продолжили свой разговор о каком-то старом долге.

– Вот твое пиво, приятель! Садитесь за стол, сейчас принесу вам горячее.

Неожиданно послышался звук отодвигаемого стула. Я чуть повернул голову, хотя в этом уже не было нужды. Цокали женские каблучки. Тим, оглянувшись на звук, нахмурился.