Андрей Валентинов - Аргентина: роман-эпопея: Кн. 3. Кейдж

— Давай!

Красный флаг с хакен-кройцем исчез — сорвало холодным утренним ветром. А еще через миг, ему на смену — тоже красный, но с широкой белой полосой посередине. Лейтенант выпрямился и подбросил ладонь к козырьку. Нет страны, говорите? Есть!

...Красное и белое, память о Крестовом походе — и забрызганной кровью рубахе Герцога, основателя державы, хранителя Святого Грааля. Когда после битвы он снял с себя широкий пояс, на полотне остался белый след.

Резонансная акция!

* * *

Особо трудной свою первую операцию лейтенант Кнопка не считал. Граница оставалась вполне проходимой, в столице хватало друзей и сослуживцев, не ставших изменниками, а здание Оперы практически не охранялось. Сам Руди успел облазить его сверху донизу, пока служил в президентской охране. Иное смущало. Флаг должны обязательно увидеть, иначе «резонансная» теряла смысл. Днем не подберешься, перехватят. Ночью? В прежние годы Оперу заливал яркий электрический огонь, но власти Рейха объявили о строгой экономии. Значит — ждать рассвета, когда и патрули становятся зрячими, и целиться легче. Солнце в ноябре встает поздно.

На крыше вместе с лейтенантом — пятеро. Кнопка хотел отправить всех вниз, однако приказ проигнорировали, вежливо, но очень решительно. Вместе пришли — и уйдем вместе. Никого понятия о дисциплине!

Руди ждал рассвета, надеясь, что патрульные не посмотрят вверх, а если и взглянут, то стрелять не решатся. Не война! А что такое стрельба в мирное время, лейтенант хорошо знал по своей прежней службе. Имелся еще один резон-резонанс. В фотоаппарате, дальномерной «Лейке» — чувствительная пленка, но слишком уж темным было это ноябрьское утро. А снимки нужны — и не только для газет, Кнопка уже предвкушал, как покажет их госпоже Мухоловке. Много лет назад именно на сцене Оперы Анна Фогель танцевала в «Щелкунчике». Может, после этого бесстрашная сероглазая девушка посмотрит иначе на своего верного Руди...

Лейтенант Кнопка стоял возле флага с белой полосой, во весь рост, напоказ. Заметят его — увидят то, что рядом. И пойдет эхо — по городу, по плененной стране, по всей Европе. Резонанс... Восход совсем близко, прямо за темными крышами, но проклятые швейцарские стрелки словно прилипли к белой краске. Скорее бы, скорее...

Внизу уже кричали, гулко топали чужие сапоги, гудели моторы, но Руди, пленник позднего ноябрьского солнца, смотрел только на циферблат. Еще немного, еще чуть-чуть...

Выстрел.

...Лейтенант Рудольф Кнопка умер за миг до рассвета. Восхода не видел, но понял: вот-вот — и взойдет.

(Обдумать и написать этот раздел автор доверяет своим читателям.)

«Кейдж» — третья книга из запланированного цикла под общим названием «Аргентина», завершающая первую трилогию.

Что-либо объяснять сверх того, что уже сказано в тексте, автор не считает необходимым. В бесконечном сонме Вселенных, сотворенных Высшим Автором и Его подобиями, отныне реален и мир «Аргентины», где живут, борются, любят, умирают и воскресают придуманные автором герои. И это вдохновляет, позволяя сосуществовать с миром Полночи XXI века.

Андрей Валентинов

Автор благодарит

Тех, кто был рядом и не рядом,

помогая и поддерживая

Ирину Владимировну Цурканенко.

Моих друзей Дмитрия Громова и Олега Ладыженского.

Коллегу из Штата Пеликанов.

Всех, кто помог автору своими отзывами о первой и второй книгах цикла.

Всех, живых и пребывающих в вечной Ноосфере, чьи образы, творчество и поступки позволили роману появиться на свет

Олега Ладыженского, написавшего слова танго «Аргентина».

Александра Юрченко, автора песни «Майн либен Диц».

Группу «Encardia» — за «Tarantella Pizzica Di San Vito».

Всех исполнительниц «Песни Сольвейг» Эдварда Грига.

Героев Немецкого сопротивления, авторов и исполнителей песни «Die Moorsoldaten».

Тень великого Эдгара По.

Мастеров кино, одухотворивших образы героев романа: Ингрид Саттес (Анна Фогель), Татум О’Нил (Гертруда Веспер), Ричарда Хей-дна (Кристофер Грант), Луи Жермена Давида де Фюнеса де Галарса (Жермен де Синес и сержант Бришо), Фернанделя (отец Юрбен), Джино Черви (Максимилан Барбарен), Петера Лорре (майор Ив Ван-суммерен), Диего Абатантуоно (сержант Никола Ларуссо), а также композитора и музыканта Адама «Нергала» Дарского (Отомар и Гандрий Шадовицы).

Поэтов, писателей, драматургов и кинорежиссеров, чьи произведения довелось прямо или непрямо цитировать в тексте.

И еще очень-очень многих, незримо стоявших возле моего ноутбука.

Конец третьей книги и первой трилогии.

Июнь—июль 2015 г., Харьков

Время действия книги — осень 1936 года. «Аргентина» — произведение фантастическое, реальность, в нем описываемая, лишь отчасти совпадает с нам привычной. Автор сознательно и по собственному усмотрению меняет календарь, географию, судьбы людей, а также физические и прочие законы. Исследование носит художественный, а не исторический характер.

Все упоминаемые в тексте автомобили, мотоциклы, самолеты, фотоаппараты, бытовые приборы и образцы оружия не более чем авторский вымысел.

Правильнее «Тоху боху» или «Тоху ва боху», но автор использует привычный «старый» вариант.

Автор не разбирается ни в званиях, ни в униформе, ни в истории Schutzstaffel — и не желает разбираться.

Здесь и ниже автор использует не язык сорбов (лужицких сербов), а родственный ему сербохорватский, как более понятный читателю. Герой предлагает дочери изучить «тайный» язык. Та не против.

Здесь и далее в некоторых случаях обращения «мисс», «мадемуазель», «герр», «мадам», «фройляйн», «фрау», «синьорина», «камарадо» оставлены без перевода.

Эрих Фромм. «Адольф Гитлер. Клинический случай некрофилии».

Здесь и далее герой будет использовать «низовую» лексику Юга США, в том числе обращения «маста», «аббе», «dude», оставленные без перевода.

Образ детства-палеолита — из романа Олеся Гончара «Твоя зоря».

Текст танго «Аргентина» написан Олегом Ладыженским, за что автор ему чрезвычайно признателен.