Андрей Валентинов - Аргентина: роман-эпопея: Кн. 3. Кейдж

Ее горло дрогнуло, потух взгляд. За какой-то миг женщина постарела на много лет.

— Что вам от меня надо?

— Все, — улыбнулся гауптштурмфюрер. — И я это получу. Если вы, конечно, не хотите, чтобы Вероника Оршич легла под нож в тюрьме Плетцензее. И еще... Вы зря ударили меня по лицу, госпожа шеф-пилот. Знаю, вы били не меня, а моего старшего брата. Так вот, для вас это еще хуже.

Волк Мельник поймал зрачками красный отсвет предрассветной Луны. Оскалился — и завыл.

3

...Раз-два-три! Раз-два-три! Раз-два-три!.. Вальс!

Голову выше, ровнее плечи, носок не отрывать от пола... Но это про себя, на потом, заметки в невидимом блокноте. Анна пела. В первые секунды отчего-то смущалась, но потом — захватило, закружив вместе с осенними листьями. Ветер взял на плечи, понес серебряной Лунной дорогой, завертел в Мальмстриме памяти. Года и страны, лица, памятные и уже забытые, люди, живые и мертвые. Вальс, вальс, вальс!

Седую прядь на лбу она закрасила еще в Нью-Йорке. И тоже поначалу очень смущалась.

Вальс и в самом деле грустный, с горькой ледяной памятью («Титаник»!), но преподаватель Академии искусств была очень довольна, и учеником, и собой. Марек танцевал неплохо. Да что там! Замечательно, если представить, что они где-нибудь в провинциальном бальном зале. Раз-два-три! Раз-два-три!.. Гимназистка Анна, ученица выпускного класса, случайно встретила романтического незнакомца по прозвищу Желтый Сандал. Белый танец, она решилась — и пригласила. Раз-два-три!.. На сцену, конечно, еще рано, работать и работать. Именно поэтому сегодня они не в трико, капитан деревянного корабля даже повязал галстук. Хотелось посмотреть, прочувствовать, набросать первые, еще неясные силуэты будущей картины. Вальс, вальс!.. Раз-два-три! Раз-два-три! Раз-два-три!..

А главное — это именно урок. Сердце бьется ровно, можно думать о танце, о будущем номере, отмечать в невидимом блокноте важные мелочи (стопа! спешит с подъемом!) и не бояться переступить черту. «Вы из железа, Анна!» Конечно, нет. Но справиться с собой она все-таки смогла.

* * *

— Хватит на сегодня, — рассудила она, снимая иглу с черной пластинки. — Я не устала, Марек, хочу подумать. Не догадались, почему вальс? Все просто. «Sposa» — первая часть, это, условно, полька. Раз вы ее знаете, от нее и будем отталкиваться. Вторая, «l’amor nuovo», сложнее, здесь нам поможет именно вальс. О третьей части говорить рано, сама еще не все понимаю. Марек! Ма-арек!.. Что там вы увидели в окне?

— А? — очнулся он. — Ничего, просто осень, платан уже пожелтел... Никогда не думал, что снова смогу слушать «Autumn dream». «Титаник-вальс»... Пластинку купил... Сам не знаю, зачем купил. Анна, вы уверены, что этот номер нужен? Насчет картин я и так договорился, а лишнего времени у нас нет. Мы ведь на войне — или я чего-то не понимаю?

Секретный агент Мухоловка ответ знала. Но нужен ли он этому симпатичному парню? Марек (просто Марек, просто!) не железный, как и она сама. Наверняка что-то вспомнил, пока танцевал. Кого-то...

Подошла, поправила двумя пальцами съехавший на сторону галстук.

— Когда я — Ведьма, а вы — Крабат, я слушаюсь вас во всем. На войне — наоборот, иначе даже в курьеры не возьму. А вопросы — после войны. На некоторые, может, и отвечу.

В последний миг поняла, что взяла слишком круто, и, улыбнувшись, поцеловала парня в щеку. По-дружески, словно одноклассника. Heer kapitein оказался на высоте. Щелкнул каблуками, плечи расправил.

— Виноват! Честное слово, не повторится. Прошу учесть сложные погодные условия.

Она кивнула, одобряя...

Колокольчик! Корабельная рында. Дин-дин-дин!

* * *

Герда вошла непривычная, белая, очень тихая. Заговорила не сразу, несколько секунд просто стояла на пороге, глядя в пол. Наконец вскинула голову.

— Мне очень жаль, папа, но я тебя, кажется, подвела. Очень сильно подвела. Честное слово, не хотела! Собирайся, внизу машина. Там какие-то военные, их monsieur contre-amiral прислал. Тебе придется поехать в Пасси.

Сглотнула, выдохнула открытым ртом.

— Добрый день, синьорина Анна. Извините, сейчас я очень медленно думаю.

Марек, присев, осторожно обнял девочку за плечи, погладил по лицу.

— Ты жива, правда? Значит, не подвела. Раз надо — съезжу.

Герда закусила губы, всхлипнула.

— Ничего, мне лекарство уже дали... Кай, ты помнишь фильмы про то, как детей похищают? И меня тоже хотели, прямо возле школы. Даже стреляли — по колесам, когда за ними дедушкина охрана поехала. Ударили только раз — я кричать пыталась. Не волнуйся, не очень больно.

Сестра-Смерть на миг закрыла глаза. Himmellherrgottsakrament hallelujamileckstamarsch! Сюда бы Руди с его мотоциклом! Парень цепкий, словно бульдог. А тем, кто ударил, она бы занялась сама.

— Не очень больно — это хорошо, — мертвым голосом проговорил капитан деревянного корабля. — Сейчас приду в себя, минутку...

Девочка покачала головой.

— Очень плохо, папа. Ты ведь понял, кто меня хотел похитить.

Марек встал, пошатнулся, прижал ладони к лицу. Анна шагнула

ближе. Обнять не решилась, сжала руку.

— «Autumn dream», — негромко проговорил он. — «Титаник-вальс»...

4

Кейдж виновато развел руками.

— Нет у них фортепьяно. И ничего такого, чтобы с клавишами. Я думал, если больница, обязательно чего-то музыкальное найдется. Оно же веселее.

— У-у-у!

Монстр был полностью с ним согласен. В больнице всегда скучно, а если ко всем горестям вокруг чужая речь, и читать нечего, даже комиксов не сыщешь!

— Э-э-э!

Комиксы Крис привез, но, увы, на французском. Расстроился и решил по старой памяти сыграть джаз. В больнице, где лежала мама, фортепьяно имелось, очень хорошее, «Grotrian-Steinweg» — подарок благодарного пациента. В маленьком холле собирались больные, Крис приводил маму — и садился за инструмент.

— Жаль! — вздохнул он. — Я, Джо, даже мелодии подобрал. Начал бы с «Щеки к щеке», которую Элла и Луи поют, потом — «Это всего лишь бумажная Луна», потом... А эту, совсем новую, знаешь? «Мое солнышко», сейчас ее вся Луизиана поет.