Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Но, конечно же, я не стала этого делать. Начало должно быть тихим и аккуратным. К тому же в голове осталось кое-что из того, что Анна Сергеевна рассказывала про любовь… Чудные слова она говорила… Но я еще подумаю об этом, а пока у меня просто коленки дрожат от волнения, потому что вот он, передо мной – Тот, Кто Завладел Моим Сердцем, и я должна произвести на него самое лучшее впечатление.

Сделав на лице выражение пай-девочки – оно у меня хорошо получается – я подошла к Серегину и, опустив глаза, заговорила, торопясь высказать все, что лежало на душе:

– Простите меня, Сергей Сергеич, за ту штуку с волосами Туллии. Честное слово, я больше так не буду. Просто вы мне сразу очень-очень понравились, и я поняла, что так сильно вас люблю, что просто жить без вас не смогу. Честное слово – это и на самом деле так… Вы такой сильный, красивый и обаятельный… Мое сердце трепещет в ваших руках, и когда вы выбрали себе эту местную девушку, мне стало плохо и грустно. Я не могла найти себе места, я плакала и металась, и наконец решила, что я должна бороться за свою любовь, как могу. Остальное вы знаете… Вот, тут среди местных есть девочки, которые совсем немного старше меня, но они уже побывали замужем. Я тоже хочу за вас замуж, и чтобы вы были моим первым и единственным… Честное слово – я все вытерплю и буду любить вас вечно – так же, как люблю сейчас…

Мой любимый переглянулся с Анной Сергеевной и вздохнул, а я, закончив говорить, застыла в ожидании. Моя речь звучала, как мне показалось, хорошо и красиво – прямо как в кино. Надеюсь, что он оценит…

Томительно текло время, и я все больше боялась услышать страшные для себя слова – холодные слова отказа и порицания. И тогда я, честное слово, сама бы бросилась головой хоть в пропасть, хоть в омут, лишь бы не длить эту нудную и бесполезную жизнь. Моя речь уже не казалась мне великолепной. Да, нет никаких сомнений, что для него мои выстраданные и искренние слова – всего лишь жалкий лепет глупой девчонки… Ах, как я себя ругала теперь за все свои романтические мечтания, за то, что открылась перед этим человеком, который, опустив руки, молча стоит передо мной, в душе, конечно же, потешаясь над моими чувствами… Какой был смысл в моих возвышенных словах, ведь для него я всего лишь маленькая девочка, которую можно отшлепать и поставить в угол…

Но когда мой любимый наконец заговорил, то его слова показались мне слаще меда и прекраснее райской музыки. А от его голоса я просто растаяла, как мороженое под жарким летним солнцем.

– Милая Асель, – проникновенно сказал он, и душа моя воспарила прямо к звездным небесам, – прости меня, я не знал, что ты испытываешь ко мне такие чувства. Ты очень хорошая и милая девушка, и я совсем не хотел сделать тебе больно.

– Зовите меня Матильдой, Сергей Сергеевич, – тихо произнесла я в ответ, паря на волнах несказанного счастья, – это имя нравится мне гораздо больше, чем Ася или Асель.

– Хорошо, пусть будет Матильда, – кивнул он, – а теперь послушай. Анна Сергеевна мне все объяснила, и я хочу тебе сказать, что, будь ты немного постарше, я был бы только рад, что на меня обратила внимание такая красивая и умная девушка. А пока ты еще полностью не созрела, между нами в ближайшие пять-семь лет возможна только дружба и ничего более…

Ах, все это было хорошо, но совершенно недостаточно – я не собиралась ждать любви моего милого долгие годы, а хотела получить ее прямо сейчас…

– Анна Сергеевна, – взвилась я и топнула ножкой, – скажите Димке, чтобы он немедленно сделал меня старше. Волшебник он, в конце концов, или просто погулять вышел?! Если мне не хватает пяти-семи лет, то пусть он мне их прибавит, и тогда ко мне не будут относиться как к маленькой девочке. Ну пожалуйста, Анна Сергеевна, это же ему совсем ничего не стоит. Раз – и все!

– К сожалению, Ася, – сказала та, быстро перекинувшись с Серегиным взглядом, смысл которого был мне неясен, – такой выход для тебя нежелателен. Всякое вмешательство в естественное развитие организма может привести к абсолютно непредсказуемым для тебя последствиям. В случае ускоренного развития твоего организма такими последствиями могут быть преждевременная старость, остановка психического развития, бесплодие и различные раковые заболевания. К тому же Дима пока еще начинающий волшебник, и потому не сможет в полной мере проконтролировать заклинание такой сложности, а когда он приобретет нужную квалификацию, потребность в ускоренном взрослении у тебя отпадет естественным образом.

Эти слова привели меня в состояние полного уныния, и я повесила нос. Конечно, хорошо, что мой любимый обратил на меня свое внимание и сделал мне комплименты, но он по-прежнему видел во мне только маленькую девочку…

А Анна Сергеевна сочувственно посмотрела на меня и мой грустный вид, и продолжила:

– Ася, не стоит шутить со своим будущим ради сиюминутных хотелок. Если жить, а не существовать, то пять лет пролетят так быстро, что ты не успеешь оглянуться. Думаю, что Сергей Сергеич от тебя никуда не убежит, и тебе надо только постараться быть его достойной.

– Убежит, – обиженно проворчала я, – к своей Туллии или к другой местной тетеньке…

На моих глазах выступили непроизвольные слезы и я, действительно, как ребенок, начала размазывать их кулаками.

– Я люблю его всем сердцем, – стонала я, – и мне невыносимо видеть его в объятиях чужих женщин… Ведь он не любит же их… А я… Я готова на все…

– Ася, – строго сказала Анна Сергеевна, – невежливо говорить о присутствующем здесь человеке в третьем лице, тем более если ты говоришь, что его любишь.

– Извините меня… – пробормотала я, утирая слезы рукавом ветровки. Что-то я совершенно расклеилась от этого разговора, – наверное, мне и в самом деле лучше покончить с этой жизнью, раз я приношу проблемы…

Эти двое переглянулись. Да, я их сознательно подзуживала, говоря о самоубийстве, но какой у меня был выход? Роль «маленькой девочки» надоела мне хуже горькой редьки, и я рвалась из нее на волю, как зверек из тесной клетки. Хочу быть кем-то значимым, занимающимся настоящим делом, а не просто «малышкой Асей», танцовщицей, певуньей и хохотуньей. Пусть мой любимый видит, что я на две головы выше всех этих Туллий, Клавдий, Люций и Феодор, и оценит это по достоинству.

Анна Сергеевна обняла меня и стала гладить по голове, отчего сырости стало еще больше – и слезы, и сопли лились из меня рекой – представляю, как отвратительно я выглядела в тот момент в глазах любимого… Но ничего я поделать с собой не могла, и вот теперь приходилось выносить весь этот позор.

– Успокойся, детка, – тихо шепнула мне Анна, но куда там… И тогда она обратилась к моему ненаглядному: