Роберт Хайнлайн - Кукловоды. Дверь в Лето [сборник]

– Просто постарайся не попасть в кота. Я-то в него стрелять не буду.

Я заткнулся, несколько уязвленный. Вообще-то, я хороший стрелок и поддерживаю форму постоянными тренировками при каждом удобном случае, даже в свой медовый месяц. Нет, это не совсем правда: по такому поводу я бы плюнул на тренировки, если бы не выяснилось, что Мэри очень любит стрелять. Мэри не просто хорошо натренирована – она первоклассный стрелок, десять из десяти. Она пыталась и меня подтянуть до своего уровня, но такому нельзя научиться, это что-то врожденное.

Пользуясь случаем, я спросил ее, почему она всегда носит с собой минимум два пистолета.

– Всегда может понадобиться еще один, – ответила она. – Ну-ка, давай попробуй отобрать у меня пистолет.

Я встал в стойку и начал отрабатывать комбинацию из положения лицом к лицу, с голыми руками против пистолета. Она легко уклонилась от захвата и резко спросила:

– Что ты делаешь? Пытаешься отобрать оружие или приглашаешь потанцевать? Давай по-настоящему!

И тогда я сделал все по-настоящему. Пусть медалей мне не завоевать, но по части кабацких драк я на первых местах. И ей пришлось уступить, иначе я сломал бы ей запястье.

Но когда ее пистолет оказался у меня, я почувствовал, что вторая пушка прижимается к моему пупку. Это был гражданский дамский пистолетик, но из него можно уложить без перезарядки человек двадцать. Я глянул вниз и увидел, что он снят с предохранителя. Моя прекрасная леди легким напряжением одной мышцы могла сейчас проделать во мне дырку. Не очень широкую, но вполне достаточно и такой.

– Тьфу, черт! Откуда ты его вынула? – спросил я.

У меня был хороший повод задать этот вопрос, поскольку мы вышли из дому, не одеваясь. Да и зачем, ведь тут никто не ходит. В конце концов, это моя земля.

И я готов был поклясться, что пистолет у Мэри один – тот, который она несла в руке.

– Он был высоко на шее, под волосами, – спокойно ответила она. – Хочешь посмотреть?

Я посмотрел. Я знал, что там можно спрятать телефон, но я никогда бы не подумал, что там есть место и для пистолета. Хотя, конечно, я не стреляю из дамских пистолетов и не отращиваю себе длинные огненные локоны.

Тут мне снова пришлось скосить глаза вниз, потому что в мои ребра уперлась дулом третья пушка.

– А этот откуда взялся? – спросил я.

В ответ она захихикала:

– Что, вконец запутался? Этот все время был на виду.

Больше она ничего не сказала, а я так и не догадался. Они же должны были лязгать при ходьбе – так ведь ничего подобного!

Я обнаружил, что могу научить ее кое-чему по части рукопашной, и это немного восстановило мое самоуважение. Голые руки важнее пушек – они чаще спасают вам жизнь. Нет, Мэри и сама все умела: ее руки таили в себе смерть, ноги – вечный сон. Просто всякий раз, как я укладывал ее на обе лопатки, она обмякала и принималась целоваться. Однажды, вместо того чтобы ответить на поцелуй, я встряхнул ее и сказал, что она относится к делу недостаточно серьезно, но Мэри, понизив голос на октаву, сказала:

– Разве ты не понимаешь, дорогой? Не это мое оружие…

Это вовсе не значило, что «ее оружие» – пистолеты. Она имела в виду что-то более древнее и первобытное. Да, она умела бороться, как разъяренный медведь, и я уважал ее за это. Но она не была амазонкой. Амазонки в постели выглядят совсем по-другому. Истинная сила Мэри заключалась в иных талантах.

Кстати, о том, как меня удалось спасти от слизней, я узнал от Мэри. Она много дней бродила по городу, не находя меня, но при этом скрупулезно фиксируя в рапортах, как идет процесс заражения города. Если бы не ее способность обнаруживать «одержимых», мы, возможно, бесполезно потеряли бы многих агентов, а я бы никогда не освободился от своего хозяина. Благодаря полученным от нее сведениям Старик свернул операции внутри города и сосредоточился на въездах и выездах. И меня спасли, хотя на выезде караулили не меня конкретно… по крайней мере, не думаю, что засаду устроили ради меня одного.

А может, и ради меня одного. Что-то из того, что сказала Мэри, заставляло думать, что они со Стариком посменно, с утра до ночи, обходили главные стартовые площадки города. Но такого просто не может быть: Старик не стал бы в ущерб работе тратить время на поиски одного-единственного агента. Должно быть, я неправильно ее понял.

Мне так и не представился случай уточнить. Мэри вообще неохотно говорила о прошлом. Я спросил ее однажды, почему Старик освободил ее от охраны президента. Она ответила:

– От меня там больше не было пользы, – и отказалась вдаваться в подробности.

Она понимала, что я рано или поздно сам выясню причину: слизни наконец-то узнали о сексе, поэтому она больше не могла работать в качестве пробного камня для «одержимых» мужчин. Но тогда я об этом не знал, Мэри же считала эту тему гадкой и отказалась о ней говорить. Она вообще не любила обсуждать неприятности.

И поэтому мы касались этих тем в наш медовый месяц так редко, что я почти забыл о титанцах.

Мэри не любила рассказывать о себе, зато охотно слушала мои рассказы. А я настолько размяк от счастья, что говорил обо всем, даже о том, что грызло меня всю жизнь. О том, как демобилизовался и как валял дурака, прежде чем проглотил свою гордость и пошел работать на Старика.

– Я же миролюбив по натуре, – говорил я, – что со мной не так? Старик – единственный человек, которому я способен подчиняться, и я все равно постоянно с ним собачусь. Почему?

Моя голова лежала у нее на коленях. Мэри за уши притянула меня к себе и поцеловала.

– Малыш, разве ты не понимаешь? Это не ты такой, это тебя таким сделали.

– Но я всегда был таким, во всяком случае до сих пор.

– Да, с детства. Без матери, с блистательным и сильным отцом. Тебя столько шпыняли, что ты потерял уверенность в себе.

Ее слова так меня удивили, что я вскинулся. Это у меня-то? Нет уверенности в себе?

– Что ты такое говоришь? Да я самый наглый петух на дворе!

– Да, конечно. Или раньше им был. Все к лучшему. – И, воспользовавшись тем, что я убрал голову с ее колен, она встала и сказала: – Пойдем полюбуемся закатом.

– Каким закатом? – недоуменно спросил я. – Мы же только что позавтракали.

Но она была права, а я не прав, обычное дело. Однако путаница со временем вернула меня в реальный мир.

– Мэри, сколько мы уже здесь? Какое сегодня число?

– А это имеет значение?

– Еще как имеет. Прошло, наверно, больше недели. Наши телефоны могут зазвонить в любую минуту – и все: назад, на галеры.

– Да, но зачем беспокоиться заранее?

Она была права, однако я уже не мог успокоиться, пока не узнаю, какое сегодня число. Можно было, конечно, включить стерео, но там наверняка наткнешься на выпуск новостей, а это себе дороже; я все еще притворялся, будто мы с ней в каком-то другом, безопасном мире, где нет никаких титанцев.