Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

— Внимание! Внимание! Внимание! Говорит Москва! Говорит Москва! В 9 часов 00 минут по московскому времени … заявление Советского правительства... Внимание! Внимание! Внимание! Говорит Москва! Говорит Москва!

Выдав очередную порцию предупреждений динамик вновь умолкал и встревоженный люди погружались в долгое оцепенение. Застыли улицы и проспекты, в квартирах не было ни души... Страна с волнением, со странным предчувствием следила за стрелками часов. Миллионы глаз внимательно отчитывали секунды и минуты...

— … Опять война..., — многочисленные, самые разные слухи множились до бесконечности и разлетались по краям и весям необъятной страны. — Сколько же можно?! Война! — сотни и тысячи голосов вплетались в этот многочисленный поток предположений и догадок. — … Умер. Что? Сволочь! Да я тебе! — от неосторожных слов в кровь разбивались лица, калечились тела и судьбы. — Никто не должен знать... Это приказ! До официального объявления... Ни слова!

Шаболовка была в плотном оцеплении. Суровые неразговорчивые люди в форме перекрыли все подходы к радиостанции. В самом здании все ходили на цыпочках, боясь даже лишний звук произвести. Возле комнаты, откуда обычно велось радиовещание, тоже застыл часовой...

С каждой минутой напряжение нарастало все сильнее. Через тысячи километров, протянувшейся страны — от Калининграда до Находки, чувствовался чудовищный градус напряжения многомиллионной страны, застывшей в предчувствии...

Секундная стрелка качнулась и на мгновение застыла на двенадцати, но потом сразу же пошла дальше. Время словно застыло и превратилось в податливое желе. Вот прошел еще один круг, затем еще и...

— Пип! Пип! Пип! — раздался тревожный писк радиостудии, через мгновение сменившийся. — Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Московское время десять часов две минуты! Передается сообщение ТАСС о первом в мире полете человека в космическое пространство. 16 апреля 1953 г. в Советском Союзе выведен на орбиту первый в мире … Пилотом космонавтом … является гражданин Советского Союза летчик подполковник Смирнов Игорь Владимирович!

Отступление 82. Возможное будущее.

12 августа 2000 г. Баренцево море. 175 км. От Североморска. Глубина 108 м.

Мощный удар потряс лодку, за доли секунды сминая как простую бумагу прочные листы метала корпуса. Носовые отсеки вскрыло словно консервным ножом, искореженные рваные листы переборок расцвели смертоносным цветком.

— В девятый отсек! Быстрее! Быстрее! — с надрывом орал невысокий капитан-лейтенант, упираясь руками в сопротивляющийся люк. — Бегом, сукины дети! Бегом! Все в девятый отсек!

Сильный поток воды буквально выкидывал подводников из покореженной части лодки.

— Все, все! — еще две пары рук вцепились в люк, стараясь закрыть его. — Дави его! А-а-а-а-а! — Перекосившийся от удара металл упрямо сопротивлялся напору, пропуская в последний отсек все новые и новые порции морской воды. — Надави, братцы! Еще! — перекошенные от нечеловеческого напряжения лица, стиснутые зубы, сквозь которые раздавалось рычание обреченных на смерть людей, пересилило особый номерной сплав металла, из которого была построена их лодка.

— … Сколько нас? — тусклое освещение накрыло небольшое пространство, ставшее могилой для нескольких десятков человек. — Двадцать три, Дмитрий Романович! Все из седьмого и восьмого, из шестого никого..., — опустошенно проговорил курносый матрос, с силой растиравший лицо руками. — Никого...

— Где командир? — капитан-лейтенант Колесников по пояс в воде пошел в конец отсека. — Командир здесь? — он пробирался между моряками, вглядываясь в их лица. — Командир где? … Значит, нет..., — ему до ужаса хотелось забиться в какой-нибудь угол и, обхватив голову руками, зарычать об бессилия. — Что братцы...

Десятки глаз последнего экипажа гигантского ракетоносца с надеждой смотрели на Колесникова. Перемазанные расползавшимся мазутом, задыхающиеся от медленно проникающего запаха гари, они верили, с трудом но верили, что есть еще спасение — есть решение, которое им поможет выбраться и из этой беды.

— Приуныли? — не отпускавший страх превратил улыбку двадцатисемилетнего капитана-лейтенанта в яростный оскал. — Моряки-подводники... не время умирать! Не для этого нас мамка родила! — он с силой хлопнул по плечу стоявшего рядом моряка облокотившего на переборку. — Старшина! Вскрыть красный пакет! — стоявший сзади него старшина дернулся к коробке красного цвета с замысловатым белым знаком на ней и от щелкнул зажимы. — Приготовить средство №6 к приему личным составом, — из пластмассового пенала, ранее запечатанного специальным замком и опечатанной клипсой, посыпались невесомые капсулы серого цвета.

— Всем слушать меня внимательно, — капитан-лейтенант встал на середине отсека, с тревогой прислушиваясь в угрожающе скрипящий корпус лодки. — Два раза повторять не буду... Подходим к старшине и берем по одной капсуле. Давай, давай, не спим! — неровный скрип, последние несколько часов отчаянно действовавший на нервы, в одночасье сменился стоном, не выдерживавшего нагрузки, металла. — Резко выдыхаем воздух из груди, ждем десять секунд и сразу же, сразу же глотаем капсулу. Чего таращим глаза! Взяли! Выдох! И раз!

Он подошел последним, когда старшина с ожесточением мял пенал. Его пальцы, похожие на белгородские сосиски, легко сжимали пластмассовую коробку. Колесников все понял едва встретился глазами со старшиной. Двадцать две капсулы, двойной запас для экипажа отсека... Он быстро приложил палец к губам и обернулся к команде.

— Все приняли? Братцы, это ваш билет домой, — моряки с дико раскрытыми глазами слушали своего командира, не обратив внимание на слова «ваш». — Над нами какая-то сотня метров! Всего-то сотня проклятых метров, которая отделяет ваши глотки от свежего морского воздуха... Капсула даст возможность продержаться это время, — он понимал, что нарушает приказ, выдавая тайну особой государственной важности, но ни мог им ни дать этого шанса.

Потом, через несколько часов, когда над местом их всплытия кружили «крокодилы» морской авиации и, позднее, когда каждого из них допрашивали люди из секретки, они раз за разом задавали себе только один вопрос. Как они могли поверить этому мальчишке и без спасательных аппаратов выйти из лодки? Как эта самоубийственная идея без полновесных доводов могла показаться им реальной? Как? Но это будет потом, когда они, один за другим, отхаркивая соленую воду, вынырнут из морской пучины и с наслаждением вдохнут воздух …

— Дмитрий Романович! — старшина попытался спрятать руку, в которой была зажата так и не принятая капсула. — Дмитрий Романович!