Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

— На данном этапе..., — на несколько секунд тот примолк, беззвучно шевеля губами. — Мне потребуется не более десяти человек.

Начальник лагеря кивнул и сделал короткий шаг вперед. Строй неуловимо дрогнул. Сотни взглядов скрестились на начальстве. Среди них были и подобострастные, словно ждущие малейшего кивка; и показательно равнодушные, которых казалось совершенно ни чего не интересовало; и откровенно агрессивные, с вызовом смотревшие на администрацию...

— Граждане осужденные, слушайте меня внимательно, — громким голосом начал он. — Два раза повторять не буду. Вот здесь, в этой самой папке, — он высоко над головой поднял кожаную папку. — для некоторых из вас приготовлена свобода.

Строй вновь ощутимо качнуло, от чего охрана чуть приподняла стволы автоматов вверх.

— Этим человек может стать любой, независимо от того, за что он был осужден — за шпионаж, диверсию или за иные преступления, — над строем зэков, большая часть которых, как раз и состояла из предателей, полицаев всех мастей, а также троцкистов, анархистов, националистов, белоэмигрантов, поплыл гул. — Сейчас перед вами выступят и все объяснят. Всем ясно? И чтобы никаких …? — с угрозой он вытянул вперед кулак и потряс им.

— Здравствуйте, това... э-э-э граждане осужденные, — нерешительно начал говорить Юрьин, также сделавший шаг вперед к строю. — Меня зовут Юрьин Михаил Александрович, я занимаюсь научными исследованиям в области медицины, — на секунду он остановился, видя гул со стороны зэков становиться все громче. — Э-э-э... Мы проводим исследования и … нам нужны добровольцы...

Строй сразу же после этих слов словно синхронно выдохнул.

— Гляди-ка, завернул фраерок..., — понеслись шепотки вдоль стоявших зэеков. — Резать значит по живому будет, а мы вот вам, здравствуйте, сами придем...

— Лажа все это голимая, братва, — шло с другого конца строя. — Опять поди кого-то ищут.

— … Возможно, лекарства новые испытывают..., — делился предположением кто-то из середины строя. — Было раз такое...

— А мне пох на это гонево, — кто-то рядом приблатненно растягивал слова. — Здесь и так жить можа, а там кто его знает.

— … А я пойду, — донесся горячий шепот из задних рядов. — Ну, не могу я здесь больше. Лучше там сдохнуть, чем здесь гнить!

— Правильно, Виктор, — одобрительно припечатал глухой бас. — Попробуй, а вдруг вывезет куда надо кривая судьбы...

Обмен мнениями еще больше подстегнул шатания в строю. Задние ряду сместились к передним. Чуть просела середина, словно зэки накапливались, чтобы броситься на охрану.

— Молчать! — вдруг заревел начальник лагеря. — Тихо! Всем тихо! Викентьев, а ну предупредительный! — сразу же оглушительно затрещала автоматная очередь. — Тихо! Следующая по цели! Все ясно?! — с кучковавшаяся толпа начала вновь формировать строй. — Профессор, продолжайте!

Тот запинаясь начал зачитывать какой-то документ.

— … В соответствие с директивой НКВД СССР от 11 августа 1944 г. предписывается «освободить и направить к месту жительства с соблюдением режимных ограничений тех лиц из спецконитгента, которые приняли добровольное участие в медицинских исследованиях Особой комиссии НКВД по развитию медицины»... Указанные граждане получат удостоверения для обмена по месту жительства на паспорта.

Отступление 149.

Реальная история.

Мордовская АССР. Торбеевский район, с. Большая Ивановка. 25 января 1950 г.

На село опустилась темнота. Огромные сугробы закрыли пушистыми шапками дома на всех шести улицах. Поднявшаяся метель уже начала заметать многочисленные тропинки, которые извиваясь тянулись от избы к избу.

Стоявшее в самом центре села просторное здание клуба было ярко освещено. К его дверям шли редкие запоздавшие гости, которые прежде чем перейти через порог долго разглядывали большую афишу на стене. На листе ватмана было черной тушью написано, что ровно в двадцать часов в клубе состоится вечер памяти земляков, погибших в период Великой Отечественной войне, и показ документальной кинохроники.

Внутри помещения, в довольно большом зале, было довольно прохладно. Две голанки, ярко пышущие теплом по углам помещения, не могли не могли ни чего поделать с хорошим январским морозом. Люди сидели в верхней одежде и время от времени потирали озябшие руки. Однако, в эти минуты никто из них даже и не думал о холоде. Глаза жителей были прикованы к экрану. На белой простыне на мгновения оживала Война!

— … Это столица Белорусской СССР город Минск после очередного налета фашистских бомбардировщиков, — из-за спины зрителей доносился гулкий комментарий оператора киноустановки. — Сейчас вы видите школу, разрушенную прямым попаданием авиационной бомбы, — на экране плыли развалины длинного двухэтажного здания, из окон которого выглядывали выбитые рамы. — Это здание драматического театра. Во время бомбежки часть актеров пыталась спасти ценные реквизиты, — высокая обгорелая колоннада вытянулась обрубленными башнями вдоль дороги.

Люди не шептались, не переговаривались. Они просто молча смотрела на то, что не так давно составляло их жизнь, что заставляло затемно вставать, что не давало спокойно спасть...

— Сейчас будет показана атака советских танкистов, — очередные кадры сменили вид разрушенного театра. — Вот танкисты на марше, — грозные машины, казавшиеся с экрана юркими и неказистыми, пылили по грунтовке. Камера беспристрастно фиксировала навьюченные на броню танков бревна и запасные траки, суровые лица сидящих пехотинцев …

Стоявшие возле одной из стен мальцы буквально пожирали восторженными глазами картины танкового боя. Они следили за то за рвущими вперед машинами, то за вздымающими землю взрывами.

— Сейчас вы увидите сюжет кадры, снятые в расположении 316 стрелковой дивизии генерал-майора Панфилова, — казалось, даже стрекотание киноустановки стало еле слышимым едва прозвучало это имя. — Вот сам генерал-майор Иван Иванович Панфилов в окружении московских корреспондентов за день до его гибели, — на экране одетый в белый полушубок невысокий человек с характерными усами показывал рукой куда-то в сторону ближайшего леса. — Московскими корреспондентами запечатлена атака...

Камера выхватила несколько бойцов, которые выставив вперед винтовки с примкнутыми штыками, бежали за командиром. Еще один боец перекинул свое тело через бруствер окопа и, резко вскочив, побежал за остальными. Его скуластое лицо с задорным чубом на макушке на несколько мгновений встало практически во весь экран.

— Ах! — из дальней части помещения раздался тихий вскрик и сразу же прогремел хриплый бас. — Вот черт!

— Верка сомлела! — сразу же раздался женский голос. — Сюды ее клади.