Владимир Перемолотов - Лунное золото Революции

Нет, не как червяк, а скорее как выброшенная на берег рыбина.

«Воздух, — сообразил Федосей. — Что-то с воздухом!»

Он поймал содрогающегося в конвульсиях товарища, подтянул к себе и, заглянув в лицо, убедился, что догадка верна. Тот неслышно кричал, на багрово красном лице белым оскалом выделялся рот.

Не тратя времени, Малюков потащил дергающегося товарища к шлюзу. Это заняло у него меньше минуты, но когда в шлюзе он заглянул в лицо, его товарищ был уже свекольного цвета.

Рукоять вниз и вбок, штурвал против часовой до отказа. Звуков вокруг еще нет, но Федосею кажется, что он слышит надсадный хрип товарища. Рукоятки переключателей вниз и все внимание на стрелку манометра, что прыжками движется к сектору «норма». У товарища хватило самообладания дождаться момента.

Деготь разгерметизировал скафандр и с всхлипом и свистом потянуть в себя воздух.

Федосей ничего не спрашивал, молчал, понимая, что у товарища есть куда как более важное дело чем ответы на дурацкие вопросы.

Свой вопрос он задал только тогда, когда цвет лица более-менее пришел в соответствие с установленным природой для человека.

— Что случилось?

Деготь выбрался из скафандра и только тогда процедил сквозь зубы.

— Не зря сходили.

Федосей не торопил его с ответом — видел, как трясутся руки.

— Одну неисправность нашли. Скафандр неисправен…

Движением, в котором мешались брезгливость и ненависть, Деготь отстегнул баллоны… По тому, как напряглась рука товарища, Федосей почувствовал, что больше всего ему хочется сейчас швырнуть их куда-нибудь в стену, чтоб в осколки, в щепки, в мелкую пыль, чтоб вместе с ними разлетелся, расточился только что пережитой ужас. Но он сдержался. Рука его разжалась и баллоны, медленно вращаясь, повисли в воздухе.

— Вот тебе и прямая польза от бдительности!

Назидательности в голосе Федосея не было вовсе, но Владимир Иванович посмотрел на него как-то криво, словно подозревал в чем-то.

— Ты мне политграмоту не читай, — ответил он, — ты лучше подумай, что вдруг там.

Он кивнул в сторону темного коридора.

— Таких вот половина?

Подумать об этом было страшно, но он взял себя в руки.

— Погоди паниковать-то. Каких это «таких»? Давай разбираться.

Федосей взял из воздуха первый баллон и крутанул венчающий его краник. Скользнув на пару оборотов по резьбе, рукоять в форме пятилепестковой ромашки с толстенькими радиальными лепестками, остановилась. Он потряс баллон, но сообразил, что никакого шипения не услышит — последние капли кислорода отсюда Дёготь высосал еще там, за обшивкой.

А вот кран второго баллона откручиваться не пожелал. Впрочем, и закручиваться тоже. Он вообще оказался декорацией. Федосей крутил его туда-сюда, но все без толку.

— Это другой баллон, — сказал товарищ, внимательно за ним наблюдавший. — Не такой. Посмотри вон где у него шов. У твоего по-другому.

Федосей повернул баллон к свету и убедился, что товарищ прав.

— И вот тут шов лишний, — задумчиво сказал он. — Что они там вообще что ли… Кустари им баллоны делают?

Пока он вертел баллон, свет падал на него с нескольких сторон, и в какой-то момент стало видно, что под слоем краски его надвое разделяет тонкая линия. Словно не кислородный баллон это был, а огромная матрешка.

— А ну-ка!

Федосей повернул одну половинку относительно другой… Нессохшаяся еще краска по шву сместилась, пошла складками и стальной цилиндр распался на две половинки, словно его и впрямь сделали Ярославские кустари.

— Ух ты!

Только вот в отличие от матрешки, внутри него не оказалось второго баллона, а оказался… Деготь негромко кашлянул и прикрыл рот рукой.

— Динамит…

— Фунтов восемь… — Малюков от волнения съехал с метрической системы в царскую архаику. Руки у него мгновенно вспотели. Он не хуже товарища представлял, что такое динамит и догадывался, для чего он тут появился.

— Сейчас как ахнет… — вяло предположил Деготь. Федосей разжал руки. Невесомость. Баллон никуда не упал, а повис в воздухе. Сидеть, и смотреть на плавающую рядом бомбу никаких сил не было.

— Мой скафандр, — седым шепотом сказал Федосей, — быстро… Помоги.

Не то что он думал, что бомба взорвется от звука его голоса, но так было как-то спокойнее.

Норматив для одевания скафандра равнялся четырнадцати секундам. Кое-кто из тех с кем он тренировался на Земле укладывался в двенадцать, но в этот раз Федосей облачился за восемь секунд. Что-то внутри него говорило, что вряд ли бомба взорвется именно сейчас, но доверять этому голосу не хотелось. Перед тем как загерметизироваться он спросил:

— Запомнил, как такая дрянь выглядит?

Деготь кивнул.

— На всю жизнь…

— Если вернусь — второй поищем. А то и третий. Открой шлюз. Я быстро…

Ритмичный стук, с которым из шлюза откачивался воздух, становился все тише, и, наконец, пропал вовсе. Федосей слышал его как стук метронома, вычитающего секунду за секундой из его жизни. Вселенная вновь распахнулась перед ним и бомба в сравнении с ней показалась какой-то… Несолидной что ли. Ему захотелось наподдать ей ногой, словно мальчишке по мячу, но он сдержался. Испытывать судьбу в этом положении не хотелось. Так и не выйдя из шлюза, он вытянул наружу руку и сильно толкнул бомбу вниз подальше от корабля…

После этого они перебрали все баллоны на складе и обшарили все углы.

Если б они что-нибудь нашли, признался Деготь, ему спалось бы гораздо спокойнее, но они не нашли ничего.

… Алексей Григорьевич Чердынцев сидел в облаке ледеринового запаха, положив ладонь на стол. Между ладонью и столешницей лежал, холодил руку наградной браунинг, полученный за Перекоп. Так он сидел уже минут десять и раздумывал написать посмертную записку, оправдаться, или застрелиться просто так, без затей. Только этот нерешенный вопрос держал его на этом свете. Так и так стреляться придется. Дело поворачивалось таким образом, что выходило по всему, что он пособник врагов. Прошляпил, профукал…

К земле тянуло ощущение вины за свершившееся. Если бы не потеря бдительности… И он понимал, что сетования «кто ж знал» и «документы были в порядке» никого не утешат. Революционной бдительности никто не отменял, а он сплоховал. Сплоховал!!! Не разглядел у себя под носом классового врага!

В дверь постучали.

— Войдите….

Вошел молодой человек с цепким профессиональным взглядом, от которого холодело внутри.

— Добрый день. Младший сержант ОГПУ Лев Разгон.

Гость достал удостоверение и, не выпуская из рук, раскрыл.

«Вот и все» — подумал завкадрами.

— Хочу поговорить с вами о сотрудниках спецплощадки. Сколько людей вы приняли на работу за последние три месяца?