Владимир Перемолотов - Лунное золото Революции

Кадровик посмотрел на удостоверение и кивнул.

— Присаживайтесь товарищ Разгон. Вину свою признаю полностью. Проглядел.

— Пока о вашей вине разговора нет. Отвечайте на поставленный вопрос.

— Слушаюсь… Коллектив спецплощадки стабилен. Принято всего шесть человек.

— Список, пожалуйста.

На десяток секунд задумавшись, кадровик написал список из шести фамилий и положил его перед чекистом.

Сержант пробежал список одним взглядом, но на одной фамилии задержался, даже наклонился над столом. Воспользовавшись этим, Алексей Григорьевич стянул браунинг со стола. Если что — так сразу тут и прямо сейчас…

— Тут все верно записано? Апполинарий Петрович? — спросил чекист. Он закусил губу и зажмурился, словно мелькнувшая мысль могла ускользнуть со взглядом или со словом.

В голове всплыла ориентировка по отделу о белом гипнотизере фантастической силы. Говорили о нем так, что впору принять его как одну из легенд, но у них в отделе привыкли иметь дело с легендами. Приучил их товарищ Бокий.

— Ну да…

— Где он?

Чекист подобрался. Вскочил и деловито одернул френч.

— На работе, наверное… В буфете.

— В буфете!

Чекист не сказал это и не произнес — воскликнул! Или нет. Даже ахнул. Он уже представил, как вражья рука сыпет ядовитый порошок в котел с гречневой кашей…

— Как вы допустили!

— По направлению, — сказал кадровик. — Как положено… В соответствии с указанием.

Чекист мог бы сказать кое-что о состоянии бдительности на вверенном кадровику участке, но не стал терять времени.

— Оружие есть?

— Есть, — разом осипшим голосом отозвался кадровик. Противоположностью ему отозвался азартный голос чекиста.

— Доставай и за мной!

Слова и, самое главное, тон, вернули завкадрами к жизни. Ему доверяли!

Чекист встал, но, так и не сделав шага, опустился на стул.

— Можно проверить он на работе?

Завкадрами снял телефонную трубку.

— Проходная? Завбуфетом на территорию проходил? Да. Спасибо…

Алексей Григорьевич медленно положил трубку на рычаг.

— На территории.

Разгон решительно поднялся. Сейчас должно было начаться то, что он знал и любил.

— Где буфет?

— Провожу.

Коридор, два поворота…

Около двери они остановились. Кадровик взвесил в ладони наградной браунинг. Пусть уж лучше в бою, чем стреляться…

— Он вооружен?

Чекист достал револьвер. За застекленной дверью, задрапированной тюлем сидел враг. Матерый вражина, какого голыми руками не взять.

— Вооружен. Только не так, как вы думаете.

Он присел и осторожно заглянул в щель.

— Он не наган в кармане прячет, а пулемет в башке… — шепотом сказал он. — В глаза ему не смотреть. Что говорить будет — стараться не слушать. Про себя можете таблицу умножения повторять или «Интернационал». Ясно?

Завкадрами кивнул.

Ничего он не понимал.

— Это не по вашим зубам враг.

Вошли без стука, просто распахнув дверь. Хозяин стоял к ним спиной. Он смотрел в полуоткрытое окно, и рядом стояла бочка. В кабинете пахло пивом.

— Апполинарий Петрович?

Мог бы и не задавать вопроса — кадровик кивал за него, и столько вдруг появилось на кадровом лице свирепой радости, что чекист облегченно рассмеялся. Верно он почувствовал, что свой в доску товарищ! Ни в чем не замешанный!

— Не поворачивайтесь, гражданин.

Это «гражданин» сразу все сказало Апполинарию Петровичу.

— А почему «гражданин»?

Он все-таки начал поворачиваться, но голос предупредил его.

— Я выстрелю. Мне ваши гипнотические штучки известны.

— Какие штучки? Я уверен, что это недоразумение.

— Органы разберутся, — злорадно отозвался товарищ Чердынцев от двери.

— Разберемся, разберемся, — подтвердил чекист.

— Я буду жаловаться! Вон ему!

Лев стремительно опустил глаза, стараясь глядеть при этом боком, чтоб видеть движение, но не взгляд. Он был уверен, что нет у этой гадины оружия, да и оно не нужно такому… Только вот не учел враг, что пришли к нему не простые люди, а такие же специалисты, знающие как поступать в такой ситуации.

Как Тезей, сражающийся с Медузой, смотрел в свой зеркальный щит, так и Лев стал смотреть в стекло шкафа, в котором отражалась вся комната. Завбуфетом прыгнул к столу, открыл ящик, и невольно подчиняясь не выучке, а проклятому инстинкту, Лев обернулся, и они все-таки встретились взглядами.

— Руки! — крикнул чекист, но опоздал.

Мир вокруг дрогнул, поплыл, превращаясь во что-то зыбкое, нереальное… Завкадрами смотрел на буфетчика, вытаращив глаза, и ствол пистолета в его руке ходил ходуном. К такому он вряд ли готовился, а вот Льва готовили к такому… Но не в ТАКОМУ!

Младший сержант еще держался за ускользающее сознание, когда увидел, как друг-кадровик поднимает свой браунинг. На его лице сейчас читался такой ужас, которого там не было бы, встреться он с приведением в собственном кабинете. Руки не слушались головы и творили что хотели, точнее, что хотел враг. Лев застонал. Его-то руки пока слушались и он, уворачиваясь от направленного на него ствола присел, и сам выстрелил. Просто так. В никуда. От отчаяния.

Грохот словно разорвал мир перед ним. Пуля рикошетом от стены ударила в другую стенку, и оттуда посыпались книги, посуда… Враг шарахнулся, теряя контроль, а он стрелял, стрелял и пули с визгом носились по комнате, впиваясь в мебель, в посуду, оставляя в стеклах звездчатые дыры, и каждый выстрел словно сбрасывал петлю с горла и повязку с глаз. Кто-то рядом закричал, но и это не остановило Льва. Он стрелял, пока в барабане оставались патроны. Только после того, как курок дважды впустую щелкнул, он остановился.

Морок сгинул и беляк, откуда-то из-под стола пролаял:

— Все! Сдаюсь! Всё! Всё! Всё!

Над столом, словно заячьи уши, показались ладони. Лев смотрел на них поверх мушки. Потом боком к нему оттуда вылез и сам завбуфетом.

Ничего героического в нем не было. Он воздел руки, еще выше, сделал шаг вперед, к лежащему на полу кадровику, что шипел от боли, держась за простреленную руку.

— Назад! — зло крикнул Лев. Не хватало еще того, чтоб беляк заложником обзавелся. — Лицом к стене. Молчать!

Беляк послушно сделал шаг назад, наткнулся на бочку и, картинно взмахнув руками, канул в неё….

Лев помнил, что бочка закрыта. Он знал, что за эти две минуты ничего не могло измениться, но в тоже время на его глазах человек пропал, сгинул и пивной запах даже усилился. Глаза его обманывали! Но он готов был к этому повороту. А вот кадровик — нет.

— Где он? Куда? — спросил с пола кадровик.- …м-м-м-мать!!!

Лев не ответил. Он, откинув барабан, дрожащими пальцами он совал туда патроны. Понимая, что проигрывает, что уже проиграл, зарычал:

— Стреляй! Стреляй! Чего ждешь?!