Владимир Перемолотов - Лунное золото Революции

— Вторая!

Одна за другой, одна за другой мины выпрыгивали из ларька, словно бешеные лягушки.

— Третья!

— Четвертая!

Внутри все заволокло дымом. В воздухе летала солома, какие-то накладные… С минуту из-за грохота ничего не было слышно, но чуть позже за деревянной стенкой рассыпались выстрелы. Очнулись большевики.

— Выстрел!

В промежутке между выстрелами стала слышна перестрелка совсем рядом. В дощатой стене барака стали появляться дырки от пуль. За грохотом не слышно стало стрельбы, но это никак не отменяло её. Свиста пуль они не слышали, но отверстия в фанере появлялись не сами собой.

— Выстрел!

Бах!

— Стреляйте, юноша. Справитесь сами?

Леонид посмотрел на каплея очумелыми глазами, кивнул, не столько услышав, сколько сообразив, что от него требуют.

Каплей выскочил наружу, готовясь увидеть броневик и роту солдат. Это однозначно решало бы их судьбу, но на площади обнаружились только два милиционера. Они заняли позиции — один за театральной тумбой, другой — за углом бревенчатого обывательского домишки. Это давало неплохой шанс остаться в живых!

…Осень на Свердловской пусковой площадке прочно вступило в свои права. Меж гравийных дорожек сиротливо холодным ветром болтались высохшие травинки тимофеевки. Тихо. Только где-то далеко трещал, приближаясь, мотоцикл. Разминая затекшую спину, Федосей подошел к турнику.

— Смотри. Сейчас тебе тело покажет…

Он подпрыгнул, чтоб уцепившись за перекладину закрутить «солнышко», но за спиной оглушительно грохнуло, и какая-то неведомая сила перекинула его через деревянные столбы турника. Короткий полет окончился предсказуемым приземлением. Приложившись о землю, космонавт потерял дыхание и, хватая воздух ртом, смотрел как над ним проносятся куски черепицы и кровельного железа. Он еще не понял что происходит, как грохнул второй взрыв. Поднявшая его сила еще пару раз перевернув его бросила в лицо перемешанную с травой землю и только после этого оставила в покое, заинтересовалась чем-то другим. Чем? Протерев слезящиеся глаза, Федосей успел увидеть как там, где только что курил водитель, опадает земля и рушатся, складываясь вовнутрь, легкие деревянные стены. Одна из них на его глазах обрушилась на грузовик, кособоко стоящий на пробитых скатах из радиатора которого, словно кровь из живого тела, толчками текла вода.

За разбитой машиной, сквозь столб пыли и дыма уже отчетливо посверкивали языки пламени, а в небе, словно обезумевшие от радости бабочки кувыркаются куски крыши и летает бумага, уже зачисленная начинающимся пожаром в сообщники. Что-то там еще происходило интересное, но через секунду развалины загородил Владимир Иванович и, беззвучно раскрывая рот, заорал что-то… Он тянул руку в сторону, но не понять было Федосею, что товарищу от него нужно. Малюков смотрел на него, смотрел, но понял только то, что не слышит. Ничего. Убедившись, что от Федосея проку не больше чем от пустой гильзы, товарищ сорвался в сторону. Автоматически Малюков проводил его взглядом. По полю, уворачиваясь от возникавших справа и слева столбов земли к ним беззвучно летел мотоциклист. Вправо, влево, опять вправо… Взрыв поднял землю впереди, но мотоцикл, словно заговоренный, прорвал его и выскочил к ним… Федосей тряхнул головой, потом ударил себя по уху. За ушами что-то щелкало, только мир оставался беззвучным. Понимая что тут твориться Федосей зарычал сам не свой от злобы, стараясь прогнать глухоту, но тут снова рвануло… На его глазах мотоцикл и бегущего к нему Дегтя подняло в воздух. Черными галочками Деготь и мотоциклист порхнули в разные стороны, а саму машину перевернуло, покатило и внесло прямо в разрушенный дом.

Федосей все-таки сумел встать и, припадая на ногу, похромал к товарищам.

За спиной, в развалинах, грохнуло, вспух огненный шар и в грудь обернувшегося на звук Федосея, сшибая его на землю, влепился кожаный портфель. Заставив человека согнуться от боли он, словно выполнив свое предназначение, упал к его ногам…

Грохот обрушился на Федосея вместе с криком Дегтя.

— Жив?

Малюков страшно повел челюстью, словно вставлял её на место.

— Где? — он провел взглядом по развалинам, по горящему остову мотоцикла, по воронкам, ища тех, кому может понадобится его помощь.

— Пакет, — просипел Деготь, отгоняя ненужные мысли. — Нам пакет… Десять минут…

Шатаясь, он поднялся на ноги, показывая рукой направление к ангару с «Маратом», но тут ангар словно приподняло над землей. Огненно-красным волдырем над ним вспух разрыв бомбы, и через мгновения бело-голубая вспышка ударила по глазам. Инстинктивно люди упали на землю. Налетевший горячий вихрь рванул пакет, но Малюков удержал его.

Там, где их должен был ждать «Марат» теперь чадили развалины, в которых что-то шипело и искрами, крупными как звезды, осыпало землю.

Грязными дрожащими руками он разорвал плотную бумагу. Внутри оказался еще один пакет, поменьше, и лист бумаги, предназначенный именно им. Приказ оказался краток. «В кратчайший срок доставить этот пакет начальнику прииска «Добрый» на территории Советского сектора Луны. В устной форме сообщить руководству прииска, что американские военно-космические силы готовят удар по приискам».

Федосей взмахнул рукой, словно попытался вбить гвоздь в ветер.

Их шанс достичь Луны и сообщить об этом догорал в полукилометре левее.

— «Сталин»… — сказал Деготь.

— И ничего другого… — отозвался Малюков.

Помогая друг другу, они заковыляли к ангару, в котором их старый, проверенный корабль готовили к превращению в музейный экспонат. Обстрел, только что молотивший по площадке, словно град по пашне, стих. Прогремело еще три одиночных взрыва, на дальнем конце площадки поднялись и опали три столба, и земля перестала вставать на дыбы, но тишины не настало. Что-то продолжало рваться в пылающих развалинах ангара, вопили в полный голос сирены карет скорой помощи, слышалась стрельба и крики людей.

— Аэропланы? — предположил Деготь, оглядывая изменившийся пейзаж, и пробежал взглядом по пустому небу.

— Нет..

Федосей хромал сзади, стараясь не отставать. Спина товарища такая же шатающаяся и рыскающая из стороны в сторону маячила в пяти шагах впереди.

— Скорее всего, артиллерия.

Он споткнулся, упал, выругался.

— Или диверсия… Да какая нам вообще разница?

— Какая разница? — спросил, морщась, Деготь. — А вот какая… Если это артиллерия, то, считай, все обошлось.

— Обошлось? — Федосей злобно оскалился.

— Ну, закончилось, — поправился коминтерновец.

— А если диверсия?

— А вот придем сейчас к ремонтникам, а там как…