Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фехтгенерал [litres]

Убедившись, что меня заметили, сбежал вниз, на ходу вбивая новую обойму в патронник, промчался мимо Хорхе и Мигеля, уже занявших позиции, забирая в сторону, отбежал на два десятка метров и присел за валуном. Илич держался за мной как привязанный.

Забухали карабины басков, а через несколько секунд уже они пронеслись мимо нас.

Пользуясь нашей заминкой, бритты здорово сократили дистанцию. Так что долго ждать не пришлось.

– Хрен вам, а не тушку Мишки Орлова… – Я поймал в прицел вынесшегося прямо на нас, что-то азартно выкрикивающего бритта и свалил его, прострелив башку. – Врешь, не возьмешь…

Вторую и третью пули схлопотал тяжело отдувающийся здоровяк с нашивками унтера.

Славко сбил еще двоих из своего «Шварцлозе». Серб пока держался отлично, хладнокровно выцеливал мелькавшие в просветах кустов акации фигурки в хаки, не забывая при этом мудрено материться по-сербски, костеря на все лады островитян.

Я добил обойму, по высокой дуге запустил гранату в кусты, дождался взрыва и помчался передавать эстафету баскам.

Мы успели смениться четыре раза, все-таки придержали и отвлекли бриттов, позволяя уйти далеко вперед Пирсу и Нолану, а потом…

Эта тактика требует высочайшего слаживания на уровне группы. Я объяснял и показывал своим бойцам азы ухода от преследования, но, черт побери, вбить и закрепить в них навыки просто не успел, потому что банально не хватило времени. Хорхе и Мигель неплохо справлялись, но усталость и неопытность все-таки сказались. Они сбились с ритма, затянули со снятием с позиции, потом ушли с направления и потянули за собой погоню.

Закончилось все вполне предсказуемо. Я не видел, как это случилось, просто перестрелка стала удаляться, затем грохнул взрыв, и все стихло. Уже гораздо позже я узнал, что баски расстреляли все патроны и подорвали себя последней оставшейся гранатой. Вот так.

Хорхе, Мигель и Томас. Минус три. И это еще не все…

– Ко… командир… – Славко, отчаянно хватая воздух, уперся спиной в дерево и сполз на землю. – Ты… ты иди… а я прикрою…

Мертвенно-бледное лицо, ввалившиеся щеки, хриплое свистящее дыхание, потухшие глаза – было видно, что серб совсем выбился из сил. В такие моменты человеку уже все равно, что будет с ним дальше, исчезает даже страх смерти. И дело здесь не в организме, исчерпавшем свои последние ресурсы, – его всегда можно подстегнуть, заставить работать в экстремальном режиме. Дело в сломавшейся психике – что гораздо сложнее и страшнее.

Как поступают в таких случаях? Все просто, обычно никто не будет нянчиться, тратя драгоценное время и рискуя выполнением боевой задачи – человека тихо и быстро отправят на тот свет. Но решение всегда принимает командир группы, а я уже никого не хочу терять. Поэтому…

– Держись, парень, – я нагнулся, перекинул его руку через свое плечо и потащил вперед, – все будет хорошо, мы еще разопьем не один бочонок ракии на твоей свадьбе…

Не знаю, что подействовало – возможно, гордому сербу стало просто стыдно за свою слабость, но через десяток шагов он мягко освободился и пошел сам. Медленно, покачиваясь словно пьяный, но ускоряясь с каждым шагом.

Скоро мы углубились в лесок. Даже не лесок, а редкие заросли акации и мимозы, но в них бритты не захотели соваться и наконец отстали. До наших позиций оставалось всего с треть мили.

– Три минуты, парень… – Я силком усадил серба, уже фактически теряющего сознание, на землю. – У тебя три минуты: если не справишься, брошу на хрен, а потом расскажу всем, что Славко Илич из Сребреницы оказался обычным слюнтяем и слабаком.

И приземлился с ним рядом, потому что уже и сам полностью выбился из сил. Давно серьезно не тренировался, к тому же в последнее время мой образ жизни ну никак нельзя назвать здоровым. Но ничего, даст бог выпутаемся из этой заварушки – возьму себя в шоры.

Едва успел перевести дух, как неподалеку затрещали ветки, и из кустарника, в полутора десятках метров от нас, показались мои ирландцы. Хили тащил Шихана на закорках. Сам он держался молодцом, но Нолан, судя по безвольно мотавшейся голове, был без сознания.

Я тихонько свистнул и махнул им рукой, привлекая к себе внимание. Лицо Пирса просияло, он прибавил ходу, ломая заросли словно медведь.

– Помогу им! – Славко вдруг вскочил и ринулся навстречу.

И почти добежал. Почти – потому что рядом с ним, под аккомпанемент рвущего слух грохота, взметнулся столб огня и дыма.

Когда дым рассеялся, на полянке остались лежать три неподвижных тела.

Рубчатая чугунная рубашка на корпусе, содержащем триста пятьдесят граммов мелинита и взрыватель натяжного действия. Мина надевается на колышек, вбитый в землю, после чего к чеке на запале протягивается растяжка из тонкой, совершенно незаметной в траве стальной проволочки. Взрыватель – без замедлителя, поэтому она взрывается мгновенно. Страшное и простое оружие, не оставляющее ничего живого в радиусе полутора десятков метров.

Таких мин у нас с собой было всего три десятка. Зеленцов все их истратил, прикрывая непросматривающиеся подходы к нашим позициям. Штабс-капитан очень хорошо знал свое дело, поэтому… Зар-раза!!!

Мелкими шагами, тщательно смотря под ноги, я подошел к распростертым на пожухлой траве, страшно изорванным осколками телам. Нолан и Славко уже умерли, а Пирс все еще дышал. Голубые, медленно тускнеющие глаза были полны слез и обидного недоумения. Окровавленные губы едва заметно шевелились, словно он что-то хотел сказать.

Шансов выжить у ирландца не было никаких – осколки разворотили ему всю грудь. А еще через несколько секунд Пирс тихо умер.

– Минус шесть… – тихонько шепнул я сам себе, постоял мгновение, потом снял с него сумку с ружейными гранатами, повернулся и медленно побрел прочь. Нет, я оставался собран и был готов ко всему, контролировал каждое свое движение, просто уже ничего не чувствовал. Словно сердце превратилось в кусок ледяного мрамора.

А когда дошел к своим, мне стало казаться, что я уже никогда ничего не почувствую.

Сплошь залитая кровью, изрытая воронками земля, развороченный блиндаж с торчащими из него, словно ребра, шпалами и рельсами. Все подступы к позициям и сами позиции завалены трупами. В основном трупами британских солдат, потому что наших уже заканчивали собирать и складывать в траншею, почти заполнив ее мертвыми телами.

Сознание оставалось ясным, но тело подвело, перестали держать ноги. Я бы упал, если бы меня не подхватили под руки Оладьев с Христичем.

Пашина голова была вся неряшливо обмотана окровавленными бинтами, словно чалмой, а у серба вся правая сторона лица бугрилась сине-черной опухолью. Но они хотя бы были живы.

– Доклад…

– Девятнадцать убитых и сорок раненых, из которых в строю остались одиннадцать, остальные тяжелые, – рядом со мной присел Бергер. – Вы как, господин коммандант? В глазах не двоится?