Сергей Мельник - Сборник Попаданец

— Пусть так. — Мальчик тяжело вздохнул, расправляя один из лоскутков и, наконец, начиная виток за витком заматывать раненую руку. — Но ответь мне, в чем повинна моя сестра и мать перед тобой и короной?

— Мать дала клятву быть верной мужу своему до конца. — Ол’Рок опустил голову. — Не думаю, что после смерти мужа такая женщина бросила бы дело своего супруга.

— Ты прав. — Мальчик закончил перевязку, надолго замолчав и опустив голову, о чем-то глубоко задумавшись.

— Я прав, — кивнул Гарич его словам.

— И тем не менее ты не ответил до конца. — Этьен Постпарел вновь поднял свои глаза.

— Нет? — Капитан задумчиво рассматривал перевязанную руку.

— Нет! — горячо, на повышенном тоне выдал мальчик.

— Ты за сестру? — Ол’Рок скривил в гримасе губы.

— Да! — Слезы вновь накатили на глаза мальчика.

— Понятно. — Огромный мужчина медленно поднялся со своего места, нависнув черной громадой над перепуганным мальчиком. — Однако же, мой юный баронет, и здесь есть ответ на твой неудобный вопрос.

— Что ты делаешь?! — испуганно не то вскрикнул, не то взвизгнул мальчик, когда огромная рука мужчины ухватила его за ворот куртки, отрывая от земли.

— Показываю, — произнес тот, поднося паренька к боковому ростовому окну комнаты, затянутому красивой мозаикой цветной слюды, которая разлетелась красочными каплями радуги от удара тяжелого армейского сапога. — Стой и смотри.

Они застыли у открывшегося проема, где с верхнего этажа комнаты открывался вид через каменную стену, на деревеньку, прилепившуюся к баронскому замку.

М-да уж. Зрелище было еще то. Пылали объятые пламенем неказистые домики, по узким улочкам валялись тела убитых, причем резали не только людей, но и зачем-то скотину. Удушливый дым заставил паренька закашляться, отчего он слегка повел в сторону голову, тут же резко отвернувшись. Прямо под ними у стены группа солдат измывалась над тремя оголенными девицами, а те, уже избитые и исполосованные в кровь, переходили из рук в руки безвольными куклами, лишь номинально еще живыми марионетками. Над всей деревней звучала безумная смесь непотребного звука из пьяного смеха, и брани, и слез отчаянья, и откровенной боли жертв.

— Видишь, Этьен? — Капитан покачнулся на носках сапог. — Это та самая разница между людьми чести и безликой массой черной непотребности общей толпы. Там сейчас пятьдесят семь беспринципных ублюдков, для которых твоя голова, голова твоей матери и тельце твоей сестры всего лишь куски мяса на лавке торговца. Это та самая грань, мальчик. Во-о-он! Посмотри на ворота внизу. Видишь троих сержантов? Это леры, благородные, а вот здесь, рядом с тобой я. Мы четверо это все, что сегодня отгораживало твою семью от удела быть растерзанными на куски без намека на жалость и сострадание. Это мой тебе ответ, мальчик.

— Но… — Парень попятился от проема.

— Никаких но. — Мужчина покачал головой. — И ты не отворачивайся от той стороны, где пускают по кругу крестьянок, не отворачивай голову, так как именно эта судьба постигла бы твою маму и твою сестру. Знаешь, что это такое?

Рука мужчины зашла за спину, извлекая на свет длинное жало тусклого трехгранного клинка и протягивая его рукоятью вперед мальчику.

— Это… — Мальчик отрицательно мотнул головой, отказываясь дотрагиваться до страшного оружия. — Это ваш… рыцарский… мисипи…

— Мизерикорд. — Ол’Рок сморщил нос. — Это, юный барон, мизерикорд. Чему вас только учат? Все грамоты читают, письма чиркают, а последнее милосердие даже выговорить не можете правильно.

— Милосердие? — Мальчик испуганно сделал пару шагов назад.

— Именно. — Мужчина развернулся всем корпусом к нему, загородив своей могучей фигурой весь витраж. — Твоя мать попросила меня о милосердии, она защитила моим благородством и благородством тех сержантов вас с сестрой от участи издохнуть там, в грязи, как помойным собакам. Я взял на себя это обязательство, потому что рыцарь это рыцарь до конца. Для меня нет не хочу и не буду, для меня есть только честь и долг. Когда я беру обязательства, я выполняю их, а мои слова дороже золота, мальчик.

— И теперь настала моя очередь? — Предательские слезы рекой побежали по щекам юного Этьена Постпарела, что, впрочем, не помешало ему гордо вскинуть голову, задрав надменно подбородок.

— Нет. — Страшный кинжал исчез в мгновение ока за спиной здоровяка.

— Нет? — Мальчишка недоуменно уставился на него.

— Меньше бы всякой грамоты учил. — Капитан Гарич Ол’Рок шумно высморкался, вытирая пальцы о стену замка. — А больше налегать нужно на розги и кодекс чести благородного сословия.

— Эм-м-м? — Паренек растерянно развел руками.

— Вот тебе и эм-м-м. — Фыркнул мужчина. — Когда ты напал и ранил меня, я получил право вызвать тебя, засранца, на дуэль, в конфликт вступила воля твоей матери и мое рыцарское право требовать сатисфакции.

— Сасисьф… — Мальчик широко округлил глаза.

— Са-ти-с-фак-ции! — Мужчина явно был недоволен современным образованием подрастающего поколения, печально махнув ладонью на пацана. — Оно, конечно бы, лучше по уму все же закончить начатое, но ты, я гляжу, смелый малый. Жизнь тебе предстоит несладкая, уж поверь мне, однако я думаю, ты справишься. Садись, грамотей.

— Чего? — Мальчик совершенно не понимал сути происходящего.

— Раз обучен писать, то пиши. — Мужчина указал пальцем на стопку чистых грамот и писчие принадлежности. — Давай не затягивай, нам еще твоих хоронить. В общем, я тебе дам рекомендацию в одну из неплохих школ мечников на юге королевства, поставлю свою печать под грамотой. Как хочешь, но доберись туда, и не дай боги тебе посрамить в учебе мое имя.

— Учебе? — Мальчик растерянно подошел к столу, беря в руки перо.

— А как ты хотел? Ой, забыл совсем! — Мужчина вытащил из-за пояса перчатку и огрел ею мальчика по лицу. — Вот! Стало быть, вызываю тебя на дуэль, иди, учись, а когда подрастешь, станешь на ноги, найди меня, и мы скрестим с тобой по праву равных свои мечи.

— Ау-у! — Мальчик прижал ладонь к ушибленной щеке.

— Не ной там, пиши давай. Дорогая моя леди Лесса фон Каус! — Капитан задумчиво пожевал губы. — Я понимаю, что школа у вас не безразмерная, но примите, пожалуйста, еще одного ученика…

Надо же.

Небо.

Обычное такое, но черт возьми, какое же оно… красивое. Живем вот так изо дня в день, буровя взглядом грешную землю, крутимся в хороводе своих страстей, варимся в котле ежедневной суеты и совершенно не смотрим, что у нас над головой.

Глубина.

Если вдуматься, по большому счету бездна газового океана, за которой безмерность и бескрайность зияющей пустоты вселенной.

Что за мысли, спросите вы? Да вот обычные мысли заключенного, что после длительного заключения словно впервые увидел новыми глазами этот грешный мир. Я, барон Ульрих фон хрен меня пойми кто теперь, пошатнулся при выходе из подземелий, ухватившись руками за камень стены, чтобы не упасть, когда увидел простое небо после стольких месяцев заточения.