Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

— Да, я помню: мой отец дружил с твоим, поэтому и взял тебя на содержание, — сказал де Брие.

— Это была не дружба, сеньор. У них просто были какие-то общие дела…

— Да, вероятно. Мне тогда было всего четырнадцать, и я плохо разбирался в делах отца. Но мы с тобой действительно стали как братья и сестра, ты помнишь? Между нами не было разницы…

— Я все помню, сеньор…

— А что же было дальше? — с трепетом спросила Эстель.

— Дальше? Несколько дней я брела по дороге, спрашивая у местных крестьян направление до Парижа. Ночевала, где придется — два или три раза в поле, еще столько же на каких-то постоялых дворах. У меня были мелкие деньги, иногда удавалось что-то положить в рот. Но вот на шестой или седьмой день моего скитания я почувствовала такую смертельную усталость, что уже просто валилась с ног. И я испугалась, что рухну прямо посреди поля и умру в придорожной канаве. Наверное, так бы и случилось, если бы мои молитвы не услышал Господь. Он послал мне спасение в виде еще одной телеги, на которой меня, полностью обессилевшую, довезли до постоялого двора в Клюи, неподалеку от Парижа. Там надо мной сжалилась какая-то местная женщина и приютила у себя в доме. Она покормила меня, дала чистую одежду. А когда я рассказала, что беременна, моя спасительница без колебаний предложила оставаться у нее, пока не родится ребенок. Я согласилась, и прожила в этом доме целых пять месяцев…

Ребекка замолчала. Было видно, что воспоминания даются ей с трудом.

— Эстель, милая, принеси мне воды, — попросила она.

— Да, сеньора! — Девушка вскочила со скамьи. — Только вы пока ничего не рассказывайте! Я не хочу пропустить ни единого слова!

Она метнулась в капеллу, схватила в трапезной большую глиняную кружку и вернулась во дворик. Там, зачерпнув прямо из ручья чистой, как слезы ребенка, воды, подала кружку Ребекке.

Венсан де Брие тем временем хмуро молчал, глядя в сторону.

— Когда родился ребенок… — продолжила женщина.

— Это была девочка? — вырвалось у Эстель.

— Да, девочка. Она родилась крепенькой и здоровой, с огромными черными глазищами. Когда мне подали ее для кормления, я заметила в этих глазах грусть…

— Это невозможно, — тихо сказал де Брие.

— Это было именно так, — ответила Ребекка.

— А потом? Что было потом? — торопила Эстель.

— А потом случилось то, что случилось. Моя любезная хозяйка, чьим добрым расположением я пользовалась так долго, предложила мне сделку. У нее с мужем своих детей не было, вот они и придумали дать мне немного денег на первое время, чтобы я могла где-то устроиться самостоятельно, а мою девочку оставить у них.

— И ты согласилась!? — воскликнул де Брие.

— А что мне оставалось делать? Мне ведь нужно было где-то найти работу, как-то устроиться. Как бы я это сделала с грудным ребенком на руках? Я согласилась, но только при условии, что иногда буду приходить и видеться с дочерью. Но… все сложилось не так, как я хотела… Поначалу я работала прачкой в одном доме. И все бы ничего, если бы ко мне не стали приставать мужчины… А потом… А потом уже совсем другая история…

— Сеньора… — тихо позвала Эстель. — И вы больше никогда не видели свою дочь?

— Никогда, — с невыразимой печалью в голосе ответила Ребекка. — И никогда не могла себе этого простить. Потом, уже находясь в монастыре, долгие годы я вымаливала у Бога прощения для себя, но видно Он так и не услышал меня. Или не захотел простить…

— Сеньора, это действительно было в Клюи? — уточнила Эстель.

— Да, там.

— В доме напротив молочной лавки?

— Да, но… откуда…

Ребекка встрепенулась и застыла на полуслове, пристально вглядываясь в лицо девушки.

— И женщину, приютившую вас тогда, звали Аделайн, а ее мужа Клод Оди?

Венсан де Брие, до этого смотревший в ручей, повернул голову и уставился на Эстель.

— Они назвали меня Эстель, — дрожащим голосом сказала девушка.

— Нет… это имя… придумала для тебя я…

Ребекка вскочила и тут же упала на колени перед дочерью.

— Прости, прости меня! — просила она, протягивая руки. — Если сможешь… Господи, ты все же внял моим молитвам!

Эстель подхватила Ребекку подмышки и, подняв с колен, снова усадила на скамью.

— Сеньор, представляете, какое чудо! — Девушка повернулась к рыцарю, застывшему как изваяние и угрюмо наблюдавшему за трогательной сценой. — Как такое может быть?!

Ребекка тоже повернулась к де Брие.

— Сеньор! Как я вам благодарна за то, что вы вытащили меня из монастыря! — воскликнула она. — Это не чудо, это промысел божий! А где сейчас Северин? Я… хочу его видеть…

— Это случится раньше, чем ты думаешь, — сдержанно сказал граф. — Завтра мы отправляемся в Париж, а Северин очень скоро тоже приедет туда. Я послал за ним человека. Думаю, он уже собирается в путь.

— Северин? — переспросила Эстель. — Это ваш брат, сеньор? Тот самый, которого мы не застали в Ренн-ле-Шато?

— Да, Эстель.

— Это твой отец, девочка, — сказала Ребекка.

Венсан де Брие сжал зубы и промолчал.

На открытой палубе когга «Знамение» было ветрено и пусто. Небольшой быстроходный корабль, героически преодолевая волны Бискайского залива, упорно продвигался на север. К вечеру первого дня пути на траверзе правого борта когга был Сен-Назер, вдали маячили мыс Киберон и остров Бель-Иль.

Солнце упало за горизонт, океан очень быстро потемнел, стал неприветливым и грозным. На высокой мачте, выгнувшись стремительной дугой, напряженно гудел парус.

Дюжина лучников давно спустилась в трюм, присоединившись к матросам, еще раньше в своей каюте заперся капитан. Из команды корабля на юте остался один рулевой. Накинув на голову капюшон и намертво вцепившись крепкими руками в штурвальное колесо, он перестал быть похожим на человека и превратился в неподвижный и безликий монумент.

Спрятавшись от свистящего ветра за высокой надстройкой с зубчатыми бортами, на баке приютились двое пассажиров «Знамения». Судно принадлежало венецианскому купцу и предназначалось только для перевозки грузов. Его капитан попутчиков брал крайне редко, да и то при условии, что ночевать они будут на палубе. Тибо и Луи не оставалось ничего другого, как согласиться с требованиями капитана. Это был седой мужчина неопределенного возраста, худощавый и загорелый, с острым взглядом и нервной походкой. Его тело, казалось, было иссушено солеными ветрами, но держался он бодро и строго.

— Ваше дело, — сказал он, обращаясь к двум друзьям перед тем, как когг выбрал якорь в порту Ла-Рошели, — не мешать команде работать. Океан у побережья суров, иногда приходится сутками не смыкать глаз. Ваше место — на баке, среди канатов и запасных парусов. Идти нам, если повезет с погодой, почти два дня, так что не замерзнете. И молитесь, чтобы попутный ветер был щедр и благосклонен к нам.