Валерий Мелик - Корнет из нашего времени

- Александр, Вы явно принижаете свое умение, Вы сильный игрок, я Вам, конечно, не соперник, - Красовский не выглядел расстроенным, класс игры и вправду был разным.

- Рискую предложить Вам партию, корнет, не откажите! - обратился полковник Вольф, как я знал, довольно сильный игрок. Я согласился, делать все равно нечего, не петь же опять.

Константин Маврикиевич начал с обмена, я пошел ему на поводу. Позже, где то к десятому ходу, дабы оживить партию, жертвую слона, отдаю коня, далее - рокировка. Раз - и минус ладья, два - три - четыре - белые слоны атакуют правый фланг черных, пять - король с d7 снова возвращается на d8. Далее - е4 бьет f5, - слон сбивает пешку на пути ферзя - финиш!

Фон Вольф с недоумением смотрел на доску.

- Подождите, но это невероятно! Минутку, слон бьет f5, и ...это невероятно, так изящно! Нам просто необходимо сразиться еще!

- Но, Константин Маврикиевич, корнет устал. У Вас будет еще время попытать счастья, - пришел мне на выручку полковник Раух.

- Да, да, я понимаю, но это так было сильно, это ... нет слов!

Я под шумок тихо встал со стола и бочком - бочком - к окну, к молодёжи, к сверстникам.

Все, пора и по домам. Завтра приезжает отец, надо готовиться к аудиенции, спортом заняться серьезнее, как бы не опозориться, расхвалил себя - теперь отвечай.

*** *** ***

Утро начал с традиционной разминки, потом решил основной упор сделать на отработку ударов, благо груша уже имелась, прыжки, сначала на одной ноге, потом на другой, прыжки через скакалку, которую приспособил из бельевой веревки. Надо же готовиться к чемпионату, раз уж вызвался. Вскоре в дверях показался Петька, сын Елизаветы.

- Ну, присоединяйся, боец!

- Не - е, я драться хочу учиться, а это девчатья забава, через скакалку прыгать.

- Ты поговори у меня еще, 'девчатья', прежде, чем руками махать, на ногах стоять надо научиться.

- Так чего учиться - то, я же не маленький, вот стою же!

- А вот если так! - я шагнул в его сторону, наклоняясь чуть влево и вперед, обозначая при этом начало удара правой рукой.

- Ой! - вскрикнул Петька, - отступил назад, запутался в ногах и сел на заднюю точку.

- Ну вот, а говоришь, 'стоять могу'! Что ж тогда падаешь, как Ванька - встанька?

- Но так же нечестно, я спужался, а вдруг вдарите!

- А если Колька твой 'вдарит', тоже 'спужаешься' и сядешь на попу? Так что давай, брат, по пятьдесят раз на каждой ноге попрыгай, потом на обеих вместе. Считать то умеешь?

- Не - а, я только до десяти могу, я же еще маленький.

- Ну, если маленький, то считай до десяти и так пять раз.

- А когда драться будете учить?

- А вот когда стоять научишься, тогда и буду учить.

Пацан задумался, забавно наморщив лобик, потом, видимо что - то решив про себя, пошел из комнаты.

Я же продолжил разминку, водные процедуры.

*** *** ***

Завтрак отложен на более позднее время, так как сегодня - воскресенье, и я должен идти к причастию. Надо сказать, что особой религиозностью офицеры того времени не отличались. Либеральные идеи, царившие в обществе, атеизм, становивший своего рода модой в среде интеллигенции, проникал и в армию. Но, как это ни парадоксально, посещение воскресной службы вовсе не означало, что человек особо религиозен. Это была своего рода традиция, ритуал. Каждый, не менее двух раз месяц, должен был ему следовать, что бы ни прослыть 'фрондером', склонным к эксцентризму. Тем более, отец Александр, полковой священник, приглашал меня при посещении госпиталя, да и потом, как мне говорили, интересовался, почему два раза подряд после болезни я не был на воскресной литургии.

Служба начинается в девять, обычно после того, как желающие приобщиться к причастию исповедуются. Поэтому я пришел чуть раньше начала богослужения, отстоял небольшую очередь из желающих приобщиться святых тайн, и вот я, поклонившись присутствующим и испрося прощения, подошел к священнику.

Исповедаю раб божий Александр Тебе, Господу Богу моему и Творцу, во Святей Троице Единому, славимому и покланяемому Отцу, и Сыну, и Святому Духу, вся моя грехи, яже содеях во вся дни живота моего, и на всякий час, и в настоящее время, и в прошедшия дни и нощи, делом, словом, помышлением, объядением, пиянством, тайноядением, празднословием, унынием, леностию, прекословием, непослушанием, оклеветанием, осуждением, небрежением, самолюбием, многостяжанием, хищением, неправдоглаголанием, скверноприбытчеством, мшелоимством, ревнованием, завистию, гневом, памятозлобием, ненавистию, лихоимством.

Память корнета услужливо подсказала молитву исповедания грехов. Дальше все пошло несколько обыденно, но вполне благопристойно:

- Грешен, отче!

- Облегчи душу свою, молви, в чем грех?

- Не в строгом соблюдением поста.

- В виду болезни?

- Да, отче.

- Отпускаю тебе грехи твои.

- Прелюбодействовал?

- Да, отче.

- Принуждал или угрозами?

- Нет, отче - всё по согласию.

- Отпускаю тебе грехи твои...

И так вся исповедь в том же духе - без лишних подробностей.

Потом - сама служба. И вот, его финальная часть - Символ веры:

Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век: Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день, по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь.

Под управлением дьяка, следя за взмахами его руки, обозначающими протяжность слов, пою вместе со всеми прихожанами. После окончания службы, скрестив руки на груди, встаю в очередь к причастию.

- Раб божий Александр, - представляюсь, и священослужитель дает отведать яств с ложки из большого серебренного кубка. Целую крест и отхожу в сторону. На отдельном столике сложены просфоры и по чашкам разлит слабо разведенный кагор, символизирующие тело и кровь Спасителя. Вкушаю и их. Выходя из храма - машинально перекрестился. Как это ни странно, но и вправду почувствовал какое - то спокойствие, как какой груз с себя снял, легкость в душе. Хотя раньше, в той еще жизни не считал себя очень уж религиозным.

*** *** ***

На завтрак отправился в офицерское собрание, но задержался там не долго, спешил домой, вскоре должен был подъехать отец.