Андрей Посняков - Довмонт. Неистовый князь

– У полоцких плотников. Прибился в артель. Хорошо еще – взяли.

– Та-ак… Ладно, идем-ка к реке.

Там и поговорили обо всем, никуда не спеша. Князь купил на ярмарке жареную рыбу и краюху ржаного хлеба, оба поели с жадностью, напились из реки, ну, а потом уж и пошла беседа. Вернее, говорил Гинтарс, Игорь-Довмонт же лишь задавал вопросы и внимательно слушал, задумчиво кивая головой.

Невеселая вышла история. Как поведал слуга, воевода Сирвид, вернувшись домой с остатками войска, привез грустную весть о гибели князя. Хотя никто и не видел мертвого тела, однако стали считать, что Даумантас все же погиб, а не угодил в плен, ибо в таком случае рыцари давно бы уже раструбили об этом на всех углах.

– Что ж, логично, – согласился князь. – Что еще плохого?

– Да ничего особенно хорошего, мой кунигас, – мальчишка вздохнул и разлохматил руками свою и без того лохматую шевелюру.

– Ладно, разберемся, – успокоил князь. – Говори далее. Что с моей дружиной? В княжестве как?

Часть дружины Довмонта во главе с воеводой Сирвидом осталась служить новому князю, однако многие предпочли уехать в Нальшаны, в том числе Бутигейдис и Любарт.

– А как же Альгирдас? – не поверил кунигас. – Он что, остался?

– Славный Альгирдас погиб. В той же битве, что и ты… ой!

– Погиб… Жаль! Ах, как же жалко. Говори про княжество!

В княжестве тоже все стало нехорошо. Те, кто впрямую поддержал нового князя, благоденствовали, все же остальные, мягко говоря, чувствовали себя как-то не очень. Жадный Наримонт резко поднял размеры налогов и дани, увеличил и пошлины с купцов. Многие торговцы и ремесленники разорились, некоторые – бежали в Полоцк, Новогрудок и Менск.

– Надеюсь, не все еще убежали, – недобро прищурился князь. – Вот что… У тебя знакомцы в Утене есть? Ну, такие же, как ты, ребята.

– Ну, есть.

– Пробегись с ними по ярмарке. К жертвенникам вместе со всеми сходите. И ты, и они – говорите, мол, князь истинный жив и скоро вернется. Отменит все неправедные подати, пошлины снизит с купцов. Потом в Нальшаны отправишься, сыщешь там Любарта…

Князь Наримонт – надменный, с непреклонно важным лицом и совсем несолидной реденькой бородой – не ел, а вкушал пищу, тщательно пережевывая каждый кусочек. В круг ближайших соратников кунигаса нынче был включен и старый воевода Сирвид, без помощи которого новый князь вряд ли бы вновь утвердился в Утене и Нальшанах. Пришлось заплатить, и щедро, а вот теперь настала пора воеводе отрабатывать плату. Еще третьего дня прислал гонца славный Тройнат-князь, сюзерен Наримонта. Не попросил, а скорее потребовал воинов, намереваясь отправить их к морю, в земли восставших куршей. Чтоб помогали, чтоб тревожили рыцарей. Вот как раз Сирвид и пригодится, вместе с прежней дружиной неудачника Даумантаса, вернее, с тем, что от нее осталось.

Кроме верных слуг и воинов, нынче никто не скрашивал обед, даже собственная супруга Наримонта что-то приболела. Князь сидел смурной – ждал посланцев Миндовга. Какую весть они принесут? Именно от Миндовга зависело, сохранит ли Наримонт владения в Утене и Нальшанах. Ему ведь даны была земли в Жемайтии, зачем еще Утена? Не слишком ли станет силен Наримонт? Да и так ли уж он верен?

Махнув рукой слуге, князь потянулся к серебряной чаше… и тут вдруг у ворот замка громко затрубил рог! Все встрепенулись, навострили уши. За неплотно прикрытой дверью трапезной послышались чьи-то торопливые шаги. Скрипнула дверь.

– Разреши доложить, княже!

Дюжий десятник в короткой русской кольчуге поклонился князю едва ли не в пояс.

Наримонт милостиво кивнул:

– Докладывай. Что там такое?

– Явился человек, называющий себя Даумантасом, кунигасом Нальшан… и Утены! – выдохнул воин.

Князь уронил чашу на стол:

– Что-о? Кем, кем он себя именует?

– Даумантасом, кунигасом…

– Но Даумантас погиб! Это все знают.

При этих словах Наримонт недобро покосился на старого воеводу, и тот заерзал – дело как-то складывалось нехорошо.

– Вне всяких сомнений, это наглый самозванец, мой князь! – встав с лавки, Сирвид пригладил усы.

– Ой ли? – кто-то из княжеской свиты не преминул побольней «укусить» бывшего врага. – Ты, уважаемый Сирвидас, своим глазами видел труп бывшего князя?

– Нет, но…

– Вот видишь! Нет.

– Хватит спорить! – Наримонт нервно хватил кулаком по столу. – Сейчас спустимся и увидим сами. Воины пусть будут готовыми схватить наглеца. Схватить и повесить на воротной башне! Хотя нет. Лучше посадить на кол, дольше будет умирать.

– Славно придумал, княже! А-то повадятся тут…

Схватить нахала сразу же не удалось. Он ведь явился не один, а, оказывается, с воинами. Пусть немного, но все-таки. В длинных кольчугах, в глухих немецких шлемах и темных плащах, воины смотрелись весьма зловеще. У каждого было копье, был меч, была палица и секира!

Позади воинов во множестве стояли простолюдины. Местные. Из тех, кого Наримонт всегда презирал. Тоже, между прочим, не с пустыми руками явились – с рогатинами, с дубинками, а кто и лук да стрелы принес.

Впереди всех, у самых ворот, верхом на белом коне сидел видный молодой мужчина с непокрытой головою, одетый в короткую рыцарскую куртку-котту и зеленый нальшанский плащ. Светлые локоны, небольшие усы, бородка… Наримонт признал сразу – он! Это и впрямь оказался Даумантас… каким-то образом не погиб, чтоб его… Впрочем, мало ли похожих людей?

– Кто ты такой и что тебе надобно? – выехав на подъемный мостик, узурпатор придержал коня.

– Ты что же, не узнал меня? – наглец хмыкнул и повысил голос: – Я – Довмонт, князь и властелин Нальшаная и Утены!

– Кунигас Даумантас погиб от рыцарских мечей, – холодно возразил Наримонт. – Это все знают и многие видели. Ведь так?

Князь обернулся к свите.

– Так! Так! – немедленно поддержали воины. – В клетку наглеца! В темницу его.

– Схватить самозванца! – махнув рукой, вальяжно приказал Наримонт.

Его воины поспешно бросились исполнять указанное… Однако не тут-то было! Не только явившиеся с самозванцем воины, но и простолюдины вступились тотчас же, окружив наглеца плотным строем. Выставили вперед рогатины и копья – попробуй, возьми!

Мало того! Когда, почувствовав неладное, Наримонт поворотил коня, намереваясь укрыться в замке – ворота уже невозможно стало затворить! Простолюдины пробрались и сюда, взяв все под свой контроль. Мерзкие, гадкие простолюдины! Правильно их немцы называют – чернь.

Между тем тот, кто называл себя Даумантасом, повернул коня к толпе:

– Славные люди Утены! Я, ваш князь Довмонт, явился занять престол вновь. При этом торжественно подтверждаю все прежние, дарованные вам, вольности и обещаю даровать новые! Торговые пошлины будут снижены на треть. Налоги и дань с лесных хуторов – в половину!