Александр Калмыков - Спасатель

К счастью, отроки, приставленные следить за воздушной техникой, свою обязанность выполняли четко и зорко следили, чтобы шар постоянно наполнялся горячим дымом. Остывший воздух стекал вниз через широкую горловину, уступая место теплому, и с самого утра аппарат был готов к опытам. За прошедшие после первого испытания дни в конструкцию была внесена только одна поправка – добавлено место крепления для маленькой жаровни с углями. Еще, памятуя замечания пленного монгола, мы постарались шар разукрасить. Правда, мастеров аэрографики, готовых взяться за рисование многометровых икон, не нашлось. Но, по крайней мере, решили раскрасить православные кресты в яркий алый цвет. Готовой краски нашлось ровно на полтора креста, а оставшиеся незакрашенными ждали, пока наготовят новый сурик.

Ах да, имелось еще одно изменение – пеньковую бечеву заменили сплетенным шелковым тросиком. Длина у него правда, не превышала сотни саженей, так что рекорд высоты с ним не поставишь, но нам и такой хватало. Зато вес у новой веревки намного меньше, при большей прочности, что крайне важно для полета.

Отец Григорий едва ли не бегом обошел шар, окропляя его святой водой и освящая перед полетом. Глядя на церемонию, я почувствовал, что забыл что-то жутко важное. Ну точно! О ужас, мы же позабыли дать название воздушному кораблю! Ну, там какой-нибудь «Рассекающий воздух», «Парящий в зените», а на худой конец просто «Зоркий» или «Стерегущий». Грядущие поколения не простят нам такой оплошности.

Тем временем в спешке притащили сделанную на днях новую обзорную трубу, с двадцатикратным увеличением. Все необходимые для наблюдения инструменты – берестяную карту, писало, трубу и сигнальный флажок – крепко привязали веревками.

Памятуя, что хоть погода и солнечная, но наверху холодно и дует сильный ветер, аэронавта облачили в несколько кафтанов, надели вторую пару ноговиц, дали теплые варежки, а на голову нахлобучили пушистую зимнюю шапку.

Я напоследок дал летчику важные наставления, советуя, куда смотреть и где лучше искать. Конечно, лесные массивы с воздуха не просматривались, но в поисках припасов захватчики кучковались на открытых местах, возле жилья. А вот там-то всевидящее око князя их и застукает.

Ну, все, экипаж к полету готов. Еще раз подергав веревки, которыми для надежности опутали юного пилота, я скомандовал обслуге шаролета отдать швартовы. Веревки отвязали не одновременно, и первое мгновение шар немного накренился, но тут же выпрямился и степенно начал взмывать ввысь. «Ура» мы не кричали, боясь спугнуть удачу, и барабан с намотанным на него линем вращали не спеша. А вот когда уже тросик высвободился почти на всю длину, то есть двести метров, тогда уже начали орать, обниматься, устраивать чехарду и махать руками. Кто-то даже от восторга хлопал по плечу протоиерея, а тот, не заметив урона своему достоинству, громко читал какой-то псалом, подходящий к ситуации.

Меня, правда, не покидали опасения, что наверху может быть сильный ветер, порывы которого унесут шар. Но ветерок лишь немного отклонял аэростат в сторону, и, успокоившись, я постепенно присоединился, общему ликованию.

Минут через двадцать шар начал потихоньку оседать вниз, жаровня помогала плохо, но воздушный наблюдатель усердно крутил трубой, разглядывая невидимые отсюда подробности. Все уже буквально тряслись от нетерпения, ожидая вердикта. Если монголов действительно осталось мало, то одним наскоком мы положим войне конец. А если их много, то лучше о последствиях и не думать. Медлило раз пять посылал вестоношей, как будто сам не видел, что аэростат пока не приземлился, а княжич Василий самолично прибежал, узнать что увидел его коллега.

Когда мальчонка замахал флагом, гридни начали медленно, боясь оборвать леер, крутить ворот. Еще пять минут, и можно поздравить всех с мягкой посадкой.

Первого воздухоплавателя в истории человечества встречали без оркестра и вообще без всяких торжеств. Торопливо нахлобучив на замерзшего Ярика шубу, мы принялись рассматривать чертеж с отмеченными на нем значками, а юный пилот комментировал свое писание:

– За Окой большой отряд – сотен шесть или семь лошадей. Сколько всадников, не разглядеть, далековато. У нашего Городца полторы сотни заметил, видимо на поле брани павших коней ищут, чтобы сожрать.

– Или людей, – флегматично заметил Василий Плещей.

– В сторону Гусино, – продолжал Ярослав, – идет сотня агарян при трехстах конях. В Серенске вражин очень много. Город не сожгли, видно поселились в домах.

– Копают небось, – предположил Фрол. – Ищут спрятанное зерно.

Выслушав доклад, мы попробовали оценить численность всех отрядов. Получалось, что на выезде, на расстоянии свыше дня пути, находится не меньше двух тысяч ордынцев, а скорее – две с половиной. Ничего себе, а наблюдатели докладывали, что насчитали только человек пятьсот. Выходит, хитрые кочевники отправляли фуражиров мимо Козельска по ночам, чтобы наши дозорные со стрельниц их не заметили. Сколько татар осталось в лагере, оценить трудно, потому лишь полтысячи монголов болтались на виду, а остальные грелись и лечились в шатрах. Но полагая, что в княжество вторглось шесть с половиной тысяч поганых, с учетом потерь должно остаться тысячи полторы или две. Это, конечно, все равно грозная сила, если бы не одно «но» – из них половина, если не большинство, раненых.

Нацарапав итоговую цифру, вернее, букву, потому что в этом веке числа обозначались буквами, я вприпрыжку побежал к наместнику докладывать свежие разведданные.

Наступление развивалось спонтанно, без долгой предварительной работы штаба, расчета потребных сил и времени. План составили на ходу и, особо не мудрствуя, решили просто как можно незаметнее окружить агарян и напасть со всех сторон. Совсем незаметно, конечно, подойти к становищу не получится, но хотя вблизи города лесов осталось мало, зато имелось немало балок и лощин. Используя овраги как скрытые подступы к обороне поганых, дружинникам надлежало обойти опорный пункта недруга, совершить его охват с двух сторон и уже тогда атаковать с фронта основными силами. Конечно, все в низинах не спрячутся, и татары заметят несколько сотен гридней, но столь ничтожные силы их не обеспокоят. Мало ли кто куда едет, может, это дружина Святослава домой возвращается. Опять-таки фальшивые рабочие, починявшие переправу, отправятся в лес якобы за стройматериалами.

Всего в поле вышли почти три тысячи человек – почти все вои, имевшие хоть какие-нибудь доспехи, и даже некоторые бездоспешные лучники. Считая, что в лагере моавитян, даже при самом благоприятном для них раскладе, не наберется и тысячи здоровых воинов, а маневр конницей в данной местности затруднен, козельский полк должен с задачей справиться. Вопрос стоял только в том, удастся ли удрать хану.