Олег Иванов - 1923 (СИ)

Площадь у метро как всегда была наполнена киосками и народом. Люди бойко шли из подземки и в неё, по пути покупая продукты, книжки и всякую бытовую мелочь. Всякий раз, проходя мимо этого разнообразия, Николай, воспитанный в голодные 80-е годы с удивлением думал почему коммунисты не могли решить продовольственную проблему. И почему не было бананов. Это сильно раздражало, потому что несмотря на образование и определенный опыт в торговле, Николай ответа так и не находил. Так и сейчас, подивившись гримасам социализма, он с сожалением сунул магнитную карту в турникет, мимоходом отметив, что ездок осталось всего семь. Это, конечно, немного, но бывало и хуже. Правда очень давно, в нищие аспирантские годы.

Третьяковская встретила Макдоналдсом, Елками-Палками и новыми домами бывшей улицы Островского, а ныне Малой Ордынки. Район был сердечно близок — именно здесь в период аспирантуры он активно махал метлой, работая дворником. Поэтому закоулки Замоскворечья Николай знал хорошо. Самое смешное, что в далеком 89, когда ещё не кончился социализм, одним из мест уборки была территория около банка «Столичный», где не раз приходилось видеть Смоленского, тогда ещё простого строителя, создававшего свою недолговечную финансовую империю. И чего я тогда не подошёл к нему — два языка, на машинке печатал как пианист, связи со всей Иркутской областью. Однако ума точно не хватало, поэтому наливался классовой ненавистью и почитал кооперативное движение чем-то чрезвычайно для себя далеким.

Вот и флигель. Как и помнилось — на первом этаже остатки филиала, на втором банк. Рядом что-то непонятное, а в прошлом кафе «Лазания», давшее название одной из чеченских группировок в Москве. Николай на этом месте помнил ещё чайную и даже пил там чай, который, кстати, был весьма неплох. А в «Лазании» он практически не бывал — чеченцев не любил скорее интуитивно. Потом кафе исчезло и на его месте возник не то «Альфа-банк», не то «Евротраст».

Начнём с банка, подумал Николай и пошёл на второй этаж. Там была обменка, но менять давно уже было нечего. Он подошел к поднявшемуся охраннику и спросил того, что он знает про фонд. Для верности, достал письмо, так, чтобы был виден оголовок бланка, и прочёл название «Фонд исторических исследований».

Охранника название впечатлило, и он стал по рации звать начальство. Оно пришло и стало внимательно смотреть то на Николая, то на письмо. Вот те на. Банк явно в курсе наличия этого фонда. Молчание затягивалось — начальство явно готовилось к принятию решения. Потом решилось и попросило документы. Николай дал паспорт и стал с интересом ждать развития событий. Интерес его быстро оправдался — паспорт куда-то переписали, причем было ощущение, что списывают всё, что читается. Приглашающе кивнув, начальник пошел вглубь, задерживаясь перед тамбурными дверями, в изобилии перегораживающими проход.

Коридор начал ветвиться и плутать, отражая загадочные планы создателей и все последующие реконструкции этого сооружения. На пятом переходе Николай стал понимать — рядом с флигелем был завод пластмасс и «Дом Ребенка». Скорее всего, одно из близлежайших зданий было прикуплено и использовалось для работы. Переход был заметен по изменившимся интерьерам. Масляная краска обменника сменилась на евроремонт, пластиковые двери и электронные замки. Сменилась и охрана — вместе пенсионеров ментов по бокам стали молодые люди приятной наружности. Немного напрягало, что они были вооружены, а один раз в открытом шкафу Николай увидел автомат и чуть не присвистнул — на нём был подствольный гранатомёт.

Частникам вроде такие вещи не полагаются. Кто же это такие интересные. И почему под вывеской исторического фонда. Впрочем, я иду по делу это раз. За спрос не бьют в нос — это два. И кошке можно смотреть на короля — это три. Кстати, если ко мне привяжутся спецслужбы, это отпугнёт кой кого из кредиторов. Но для чего подствольник в гуманитарном фонде. Ай да Василий. Эта мысль испортила настроение всерьёз. Как бы он крупно не влип. Там где такие штучки, влипнуть можно быстро и крупно.

Охрана, уже по четвёртому разу сменившаяся, подвела Николая к очередной двери и предупредительно пропустила его вперёд. Он толкнул пластик, но тот не поддался. Николай вопросительно посмотрел на ближайшего молодого человека, и это ему чрезвычайно не понравилось. Взгляд у охраны был специфичен для человека, привыкшего убивать. В своё время, поставляя еще в первую войну в Чечню разные кабеля и трубы, Николай насмотрелся на воевавших там бойцов. Взгляды, подобные этому запомнились.

Достав из нагрудного кармана пластиковую карточку, охранник вставил ее в электронный замок и дверь, слабо пискнув, немного подалась вперёд. Николай толкнул её дальше и, услышав в спину «Располагайтесь» остался один.

Переговорная походила на тысячи других, где приходилось разговаривать о разнообразных делах. Длинный стол, стулья, телевизор в углу и дистанционка рядом с пепельницей. Общую картину украшал прибор для приготовления чая и кофе — не путать с чайником. Рядом на серванте стояли чашки, видны были пакетики с заваркой. Кофе Николай не любил, поэтому не стал разбираться в металлическом блеске Нескафе, а сразу пошел к чайному разнообразию. Судя по качеству печати на пакетах, чай был хороший, настоящий. Вот и ладненько, подумал Николай, проверяя работает ли автомат. Тот работал, и, безжалостно решив проблему выбора чашки, он стал заливать кипятком золотистый Липтон. Чай заварился таким, каким он должен быть — прямо как в телевизоре, правда ещё красивее. С удовольствием кинув сахар, Николай сел за стол и, взяв дистанционку, стал искать что-нибудь весёлое.

Показывали любимый телесериал — «Московские окна». Раньше, когда было много работы, Николай телевизор не смотрел. Теперь, когда работы не стало вообще, он вдруг понял, что на телеэкране идёт своя интересная и довольно напряжённая жизнь, в которой даже можно найти логику и смысл. А уж когда до него дошло, что «Московские окна» построены по типичному сценарию мексиканского сериала и полностью копирует его сюжетные ходы, то его восторгу не было предела. Это же надо — незаконная дочь секретаря райкома, о которой он не подозревает, и в которую влюблён его сын. Круто.

С интересом посмотрев на страдания отрицательного героя, Николай допил чай и стал думать — чего это ситуация встала и никуда не идёт. Надо же — так быстро вели, так красиво открывали двери — и уже полчаса как никого нет. Куда народ подевался? Наверное пытается понять, кто я такой и зачем пришел. Ну и пусть пытаются. Хвастать мне нечем, но и скрывать от спецслужб тоже особо нечего. Родину не продавал. Правда не из-за высоких принципов — просто не сложилось. Успехов в жизни не достиг — на сегодняшний день одни поражения. Не исключу, конечно, что будут и победы, но до них надо дожить. Очень хочется. Денег бы. Много. В Париж бы смотался на неделю. Там хорошо, там нет кредиторов.