Александр Руджа - Дон Хуан (СИ)

«Какого черта…»

«Делай что я говорю».

Сознание реагировало странно — в глазах ползали будто бы черные пятна, озаряемые временами болезненно-яркими вспышками. Голова казалась горячей, словно кастрюля с рагу.

«Двигайся!»

Пошатываясь, я направился к зданию кухни. Запахи все усиливались — похоже, это и правда было овощное рагу. Редкие деревца бросали жидкую тень на белый от солнца двор. Дверь оказалась не заперта.

«В кухне вряд ли много народу. Черт, да готов спорить, что повар здесь один-одинешенек!»

«Что за дьявольщина…»

«Помалкивай. Говорить будешь, когда стану говорить я».

Помещение было тесным и душным — по сравнению с ним снаружи, можно сказать, царил арктический холод. Ряды столов с раскрытыми дверцами, кастрюли, сковородки и какие-то жестянки строились рядами непослушной армии на полках и столешницах. На плите, вокруг которой все было измазано углем чуть ли не до потолка, суетился и что-то бормотал плотный человек в грязном фартуке. На голове, исключая возможные толкования, возвышался самый настоящий поварский колпак.

«Нож».

Я перехватил нож поудобнее.

— Обед будет через час, — не оборачиваясь, отрезал парень в поварском колпаке. — А если снова за ромом или текилой, то катитесь к дьяволу. Они для соусов и настоек, а не ваших пьяных харь.

«Повторяй за мной…»

— У тебя большая семья, сеньор? — повар чуть не подпрыгнул, оборачиваясь. Я и сам был удивлен — мой голос будто загустел в жарком, пропитанным паром и запахами воздухе, — он тянулся будто расплавленный сахар. Вот только ничего сладкого в нем не было.

— Что? — он пригляделся. — Какого черта, ты не из наших!

— Сеньор очень наблюдателен, да, сэр, — согласился я. — Соблаговолите взглянуть на этот нож. На нем довольно крови, сеньор, но вашей пока нет. И так оно может и остаться, понимаете, о чем я толкую, э, амиго?

— Мародер, значит? — ощерился повар, разворачиваясь уже полностью. В руке у него тоже обнаружился нож, вроде бы кухонный, но длинный и даже на вид острый. Настоящий тесак. — Большая ошибка, что ты зашел сюда, мексиканская падаль!

Я прислушался к интересным штукам, что нашептывал мне голос в голове.

— Кажется, мы с ребятами видели в деревеньке у форта хижину, возле которой сушился поварский фартук — ну точно такой же, как у тебя. Миленький домик. И довольно большой. Много детишек, значит?

— Что? — повар мигнул. Лоб у него стал весь мокрый.

У меня что-то случилось с лицом — оно словно лопнуло, перестало слушаться мышц и вроде как обвисло.

— А зачем столько детей человеку, который не умеет принимать правильные решения? Выйду, пожалуй, во двор, свистну своим ребятам — пускай начинают именно с твоей халупы. Я думаю, солдатики не успеют туда добежать, если что. Нет, не успеют. Счастливо оставаться, сеньор бездетный вдовец.

Я сделал шаг назад. Удушливо пахло подгоревшими помидорами.

«Недурно, парень. Не на пять с плюсом, но недурно».

— Стойте!

Нож — да нет, настоящий тесак! — полетел на пол. Лицо у повара было — хуже не придумаешь.

— Господи, пожалуйста! — он не упал на колени, но ноги явственно тряслись. — Сэр, ради всего святого, что у вас есть, не трогайте их!

— А нет у меня ничего святого, парень, — сказал я, приближаясь. — Нету.

— Постойте, — повторил он уже тише. Вытер лоснящееся лицо. Губы у него тоже дрожали, слова превращались в кашу. — Что вам нужно? Вам же что-то нужно, так?

«Вот ты и почти на месте, парень. Как хорошо получилось, верно?»

— Три вещи, сеньор, — показал я на пальцах, что их действительно три. — Первое: ваше имя.

— З-зачем?

— За шкафом, — широко улыбнулся я, и повар — ей-ей! — проникся.

— Рональд Кук.

— Кук! Не врешь?

— Нет, сэр.

— Кок по имени Кук, — покачал головой я. — Надо же. Или тебя называть «шеф»?

— Не знаю, сэр.

— Так и есть, будешь шефом. Итак, шеф Кук, вторая вещь, очень важная: я хочу, чтобы ты убрал эту сковороду с помидорами с огня.

— Сэр?

— Помидоры, тонто! Лос томатес! Здесь воняет.

Сковородку он тоже сдвинул довольно быстро.

— Ну и последнее, самое простое, — сказал я, прислушиваясь к парню в голове. — Расскажи, что это за солдаты толпятся на стрельбище вон там, и чего от них хочет этот зловещий офицер, этот пес гордо.

— А, эти… — он скосил глаза за окно. — Лейтенант Куртц вчера обнаружил, что кто-то из солдат сговорился с контрабандистами и собирался переправить им фургон с оружием, вон тот.

— Один из этих бедолаг — тот самый мерзавец?

— С вашего позволения, сэр, тот самый мерзавец был расстрелян на рассвете. Это возможные сообщники.

— Суровый парень этот лейтенант. Тогда вот что — последняя просьба. Понимаю, что я обещал всего три, но так уж сложилось, вроде как бонус. Минут через пять-семь к тебе сюда подтянутся эти самые солдатики. Они будут перепуганы и растеряны. Ты уж позаботься, чтобы им в голову пришли только правильные мысли. Например, об отдыхе и хорошем послеполуденном сне. А никак не о погоне со стрельбой и прочими ненужными излишествами. Совсем несложно, согласись. Особенно учитывая возможную альтернативу.

— Капитану я скажу, что в тебе было семь футов росту, — повар больше не трясся, он, похоже, сделал свой выбор. — Кулачищи пудовые, глаза налиты кровью, вылакал пинту рома за один присест. Я простой кок, что я мог тебе противопоставить?

— Верное решение, шеф Кук. Думаю, ты справишься — и с ромом, и со всем прочим. Вот только… — Я приблизился вплотную. От шефа пахло вареными овощами, потом и страхом. — Я могу тебя убить. Прямо сейчас, прямо вот этими руками. И дернуться ты не успеешь. И семью твою прирежу — от мала до велика. Прирежу, и зайду в ближайшую таверну, и плотно пообедаю. Ты мне никто. Черт, да и все остальные на этой чертовой земле мне никто. Я хочу, чтобы ты это понимал.

— Понимаю, — ответ прошелестел как сухие листья по полу заброшенной хибары.

— Ты можешь, конечно, попробовать ударить мне в спину. Или, скажем, натравить на меня погоню. Но подумай вот о чем. Сейчас мне нужен только этот фургон. А погоня… что ж, убить меня не убьют, но тогда у меня появится причина вернуться. И разговоры разговаривать, и давать разные смешные обещания я тогда не буду. Это тебе тоже следует понимать. И рассказать тем парням, которые в скором времени сюда вломятся.

«Ну, прямо мои слова, дружище, — одобрительно отозвался из головы тот парень. — Просто с языка снял».

Вот я вижу, что вы мне сейчас не доверяете, сомневаетесь в моей способности разобраться с каким-то жалким десятком солдат, да еще с офицером во главе. И мне, должен сказать, довольно обидно это слышать. Разве из всего произошедшего ранее вы так и не сумели сделать нужный вывод? Но я прощаю вас. Вы попросту невнимательны, вы пропустили самую суть этой истории. Впрочем, я тоже ее пропустил, за что искренне прошу прощения. Я самую малость подустал. Я не спал два дня. Но все еще в норме. Угрюмый мексиканец Хуан держит ситуацию под полным контролем.