Александр Руджа - Дон Хуан (СИ)

— Солдаты, — прохрипел из пыли Куртц. — Вы же давали присягу… Убейте этого мерзавца немедленно… это приказ!

— Помолчи, Ганс, — отмахнулся я. — Скучный ты какой-то. И кстати, отдай-ка сюда свой револьвер, нужно же соответствовать легенде… О, «Кольт Уокер», хорошая вещь, оставлю себе.

— Вообще-то, его благородие зовут Вальтер, — рассудительно сказал догадливый рядовой. — И это… может, пристрелить его?

— Боец, ты невнимателен, — пожурил я парня. — Во-первых, это лишний расход патронов, во-вторых, выбивается из талантливо придуманной мной истории. Ладно, парни, поговорили и хватит, здесь наши дороги расходятся. Шуруйте к повару, повторите легенду, а мне пора.

Они молча, гуськом втягиваются в открытый рот задней кухонной двери, и мне почему-то становится их жалко.

— Да, вот еще что, — вспоминаю я. — Скажете, что безуспешно пытались оказать помощь смертельно раненому лейтенанту, но было уже слишком поздно. Он истек кровью и погиб как герой. Ему все равно, а кому-то из вас, возможно, обломятся сержантские нашивки. Все. Счастливо!

И я вижу одну или две поднятые в прощальном взмахе руки.

Я подождал, пока из крохотного прудика стечет иссиня-черная после купания Бата вода и искупался сам. Погоня, ярясь взмыленными лошадьми и стреляя в воздух из револьверов, так и не объявилась — да, слабо в этих местах с несением службы. Мексиканцы могли бы снова отвоевать весь штат себе обратно — да только в их войсках творится такая же чертовщина. Но я, как говорится, буду последним, кто станет на это жаловаться.

Мы перекусили какой-то легкой снедью, которую предусмотрительный пройдоха умудрился стянуть из деревни, и отправились дальше. Солнце, для разнообразия, было на нашей стороне — оно упряталось за тонкую пелену облаков, а ветер гонял по прерии пыльные смерчи, затрудняющие наблюдение. Вдали — но уже куда ближе, чем раньше — вырастали желтоватые, морщинистые, как стариковская кожа, горы.

— Мистер Хуан?

— Можешь опускать обращение, парень, кроме нас двоих здесь все равно никого нет. Кроме того, это вовсе не мое настоящее имя.

Настоящего я все еще не помнил.

— Похоже, из форта за нами нет погони.

— Все ждал, пока ты заметишь.

— Это потому, что ты… что вы… там всех…

— Убил? Именно так, парень. Что мне тамошняя рота ленивых и еле живых от жары ненес? На один зуб. Порешил их там всех. Выпотрошил, как куриц. А потом сожрал.

На самом деле, когда я отпирал ворота там, в форте, я был весь мокрый, словно мышь. Потому что за спиной, на кухне, в компании шефа Кука, сидело пятеро здоровых деревенских парней, и, как я и говорил, в голову им могли прийти самые неправильные мысли. И все мое безумное, нечеловеческое везение мне бы не помогло. Поэтому брус, запирающий ворота, я снимал очень неторопливо и аккуратно, и открывал их тоже медленно, с полным пониманием протирающих в спине дыру полудюжины злых глаз.

А потом просто уселся на козлы, хлестнул вожжами застоявшихся лошадок и, не мешкая, укатил, сделав знак ожидавшему снаружи с заводными лошадьми Бату следовать за мной. В галоп мы сорвались уже чуть позже, метров через сто. Играть роль неуязвимых и дерзких демонов следовало тщательно.

— Я бы не удивился, сэр, — замечает Бат, совершая челюстью жевательные движения. — Нет, сэр, не удивился бы. И однако, грех жаловаться. Погони нет, груз при нас, и при всем этом — ни царапины, ни самой завалящей ссадины! Дело, конечно, скверно пахнет, да и без мокрухи не обошлось наверняка, но на моих руках крови нет. Нет, сэр, ни капли.

— Рад за тебя, Батхорн. Тот, кто боится замарать руки, напоминает мне человека, который хотел бы поесть, но не желает брать в руки ложку. Можно, конечно, есть и так, но цивилизованные люди давно придумали более удобные инструменты. Не стесняйся их использовать, здесь все свои.

Сквозь вязкую дневную тишину проклевывался острым цоканьем перестук копыт — мы медленно въезжали на плоскогорье. Скорость теперь придется сбросить — этот фургон определенно не предназначался для гонок — но и торопиться больше не нужно, любую погоню мы увидим теперь издалека.

— Черт!

— Накаркал, парень, — я приглядываюсь. Так и есть, со стороны перевала приближались трое всадников. Формы не видать, только это ничего не значит по нынешним временам — может, регулярная армия, потрепанная в пограничных стычках, может милиция, а может, простые бандиты. Честно говоря, на наше дальнейшее общение эта разница не очень сильно повлияет.

— Стоять! — повелительно поднимает руку передний всадник. Здоровенный могучий детина, заросший пыльной бородой, в широкополой шляпе и желтоватом плаще. Как ему не жарко на солнце-то? Хотя здесь, вроде бы, климат чуть холоднее — не равнина все же. — Кто такие, куда направляетесь?

— Торговцы мы, — заискивающе улыбается Бат, сверкнув мелкими зубами. — Направляемся из Форта-Стенли в… впрочем, куда нас занесет в своем всеведении Господь наш Иисус.

— Аминь, парень, — хмуро отвечает бородатый. — Мы разыскиваем опасного преступника, перерезал уйму людей в Абсолюшене и других местах. Особенно не жалует одиноких путников.

Он спешивается. Поганые дела, значит, будет досматривать фургон. Уравняем шансы.

Спешиваюсь тоже.

— Вы рассказываете ужасные вещи, сеньор. Как же выглядит этот жестокий каброн, этот брибон десграсьядо?

Бородатый глядит подозрительно, но вынимает из-за пазухи какую-то бумагу.

— У меня тут записано, — бормочет он. Парни за его спиной с лошадок слезать не спешат, контролируют. Да и плевать, Скользкий Бат знает, что делать, если дела, как говорится, пойдут на юг [2] «Если дела пойдут на юг» — это не то, что вы подумали, а калька с английского «if things go south» — если все станет совсем плохо, короче. . — «Высокий мужчина…» ну, это понятно… а, вот: «мексиканец. Усатый, загорелый. Голос хриплый, грубый.»

— Весьма подробное описание, эсе, — соглашаюсь. — Но есть одна беда — под это описание подходит половина жителей Нью-Мексико и Техаса. Даже я, к примеру.

Громила неразборчиво хмыкает.

— А ведь так и есть, амиго… так и есть… голос грубый… мексиканец… загорелый, усатый… Эй!

Нож выныривает из моего левого кулака, как подсеченная рыба из воды — быстрой ослепительной вспышкой. Я опасался, что под бородой может скрываться защитный кожаный ворот — некоторые из моих знакомых такие носили. Это не остановило бы нож до конца, но сильно затруднило бы мою работу. Но парень, похоже, надеялся только на бороду — и острие мягко входит под подбородок.

Правой рукой я в это время взвожу курок и стреляю с бедра. Стрельбе с бедра нужно долго учиться, но я не учился, и я промахиваюсь.

— А-а-а-а… — хрипит мертвый здоровяк. Из-под бороды и шейного платка что-то неприятно чавкает и пахнет горячим металлом. Он пытается упасть — но меня не проведешь, хмурые ребята верхом играют с ним заодно и наверняка укокошат меня сразу же. Нужно помочь ему удержаться на ногах.