Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

А час назад командующий корпусом наблюдал ужасную картину, как свежий полк, колоннами марширующий по дороге в направлении рубежа атаки, подвергся внезапному уничтожению русскими аэропланами. Три стремительных, заостренных, словно наконечник копья, краснозвездных летательных аппарата с ужасным грохотом пронеслись над дорогой. От них отделились какие-то темные точки, и через несколько секунд стена разрывов вдруг встала на том месте, где только что маршировали германские батальонные колонны. Вот так, одним ударом с воздуха, полегли разом полторы тысячи штыков. Их будто корова языком слизнула.

Несколько минут назад генерал получил еще одно ужасное сообщение. Привез его посыльный на отчаянно тарахтящем мотоцикле, забрызганный с ног до головы жирной липкой грязью. Оказывается, пока 11-й корпус пытался ударом в лоб прорваться к Вендену, русская кавалерия при поддержке большого количества броневиков совершила обходной маневр и, сбив с позиций находящуюся в резерве 2-ю гвардейскую дивизию, внезапно захватила Икскюльские переправы. Теперь полчища казаков и каких-то азиатских дикарей бесчинствуют на левом берегу Западной Двины, подвергая разграблению и уничтожению тыловые учреждения 8-й армии. Установленная русскими у переправ артиллерия начала обстреливать Митаву.

Броневики, опять русские броневики! То на восьми огромных колесах, вооруженные тяжелыми пулеметами, быстрые и юркие, как крысы, то на стальных широких гусеницах, одетые в несокрушимую для полевой артиллерии броню и с пушками как на эсминцах, а то и на крейсерах. Есть и что-то среднее между этими двумя видами, с пушкой и очень крупным пулеметом, установленными в небольшой башне. И самое главное – все эти боевые машины способны передвигаться через самую непролазную грязь, в которой вязнут солдаты и конные артиллерийские упряжки.

Это сводит на нет подавляющее численное превосходство германских войск. После захвата русскими переправ, наступление на Венден, наверное, уже потеряло всякий смысл. Корпус тает в боях буквально на глазах, лазареты переполнены, а раненые все продолжают и продолжают поступать. За этот день корпус уже потерял до четверти личного состава, почти всю артиллерию и большую часть своего морального духа, чему способствуют русские винтокрылые чудовища, уже получившие у солдат прозвища Палач, Мясник, Кровопийца. Они терроризируют как передовые позиции, так и тылы.

Несмотря на все это, генерал не решался отдать приказ о прекращении атак и отводе корпуса за Западную Двину. Приказ получен – его надо выполнить! На этом построена вся германская военная машина. Пока есть хоть малейший шанс, что фельдмаршал Гинденбург выжил после русской бомбежки, его последний приказ подлежит безусловному выполнению, даже если это будет грозить войскам полной катастрофой.

И пока солдаты руками разбирают руины командного пункта 8-й армии, командующий корпусом не имеет права ничего изменить в утвержденных планах. Среди развалин уже обнаружены и опознаны тела командующего 8-й армией генерала Гутьера и помощника фельдмаршала генерала Людендорфа. Чтобы начать действовать самостоятельно, командующему корпусом нужен был труп Гинденбурга или официальный приказ из Ставки за подписью кайзера. В противном случае неизбежно отстранение от командования, трибунал за невыполнение приказа и скорый приговор, который так же быстро приведут в исполнение.

Наверное, все это можно будет прекратить, если только вдруг, каким-то чудом кайзер самолично явится на фронт и отменит приказ своего фельдмаршала. Но ожидать этого нереально. Его величество сейчас в своей ставке в Майнце и, наверное, еще ничего толком не знает о том, какой ад творится под Ригой.

1 ноября (19 октября) 1917 года, 15:55 Германская империя, Потсдам, дворец Цецилиенгоф

Император Германии Вильгельм II

Если сказать откровенно, то я был в ужасе. Случилось худшее из того, что могло случиться. Только что русский адмирал сообщил мне, что германские войска под Ригой проигнорировали мое обращение к ним и с тупым упорством продолжают выполнять преступный приказ уже, наверное, горящего на адском пламени фельдмаршала Гинденбурга. Даже мертвый, он продолжает посылать на смерть моих славных солдат.

Кроме обращения по радио, по совету адмирала Ларионова, я послал в войска и письменный приказ. Но пока его доставят, пройдет не меньше трех суток. Найдется ли тогда хоть кто-нибудь, кому можно его вручить, или курьер обнаружит вместо 8-й армии лишь тысячи трупов немецких солдат и офицеров?

Время дорого, каждый упущенный час – это еще одна бессмысленная атака. Я не переставал проклинать авантюриста Гинденбурга, по чьей милости мы несли такие страшные потери. А ведь эти солдаты и офицеры, так бесславно погибающие сейчас под Ригой, отчаянно нужны рейху на Западном фронте. Есть лишь один способ навести там порядок – немедленно явиться туда лично. Я знал, что только одна сила в мире способна доставить меня туда в приемлемые сроки. И эта сила – русская эскадра.

Я был буквально в отчаянии, и мне срочно требовался добрый совет. Вообще вся эта война с Россией оказалась самой большой моей ошибкой. Надо было что-то делать, и очень быстро. Единственный, кто приходил мне на ум в качестве советчика, был мой кузен Ники. Русский адмирал сказал мне, что российский экс-император под охраной солдат из будущего вместе с семьей сейчас живет в своем загородном дворце в Гатчине.

– Господин адмирал, – вызвал я русского командующего, – у меня к вам два вопроса.

– Слушаю вас, – донеслось в ответ.

Я собрался с мыслями.

– Можете ли вы организовать разговор с моим кузеном императором Николаем? Я хочу узнать, как дела у него и его семьи. Пусть большая политика и интриги англичан сделали нас врагами, но мы очень длительное время были по-настоящему дружны… – И, переведя дух, я продолжил: – И еще. Сможете ли вы с помощью своих летательных аппаратов срочно доставить меня в Ригу и гарантировать при этом мою безопасность?

Через некоторое время русский адмирал ответил:

– Да, вы можете поговорить с бывшим русским императором. И мы доставим вас в течение нескольких часов в Ригу. Гарантии вашей безопасность и неприкосновенность – слово русского офицера…

– Хорошо, – сказал я, – тогда можно для начала я переговорю с кузеном Ники?

– Подождите немного, ваше величество, – сказал русский адмирал, и на несколько минут наступила тишина.

– Алло, алло, – внезапно услышал я из радиостанции голос Ники, – Вилли, ты меня слышишь?

– Слышу, Ники, слышу, – ответил я. – Если бы ты знал, как я рад тебя слышать! А то в газетах о тебе такое писали… Якобы тебя расстреляли вместе с семьей или сослали в Сибирь, к белым медведям.