Александр Михайловский - Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

– Поезжайте, Владимир Константинович, поезжайте, почему бы нет, – ответил Бахирев, – и людей посмотрите, и себя покажете. А честно сказать, у нас тут второй день такое творится… Это я вам говорю, чтобы вы, смотря на господина Сталина, понимали, что это за человек.

Почти сразу после того, как вы убыли, прилетел еще один этот вертолет, а на нем главарь Центробалта большевик Дыбенко и его товарищи-матросы. Я уж думал, что это по мою грешную душу, даже помолился на всякий случай… Ан нет, совсем наоборот, товарищи прибыли по поручению господина Сталина и большевистского ЦК навести у нас строгий большевистский порядок и дисциплину, совсем как в их партии.

Хе-хе, Владимир Константинович, мы уже не стоим у Кувайста, а идем на юг, к Церелю, и никакие судовые комитеты нам в этом не мешают. Те, что вздумали бунтовать, были тут же распущены и переизбраны, а заводил товарищи тут же вывели в расход самым вульгарным способом. Так что мы тут немного оживаем, господа офицеры перестают вздрагивать от каждого шороха, а матросики вспоминают, что значит нести службу со всем тщанием.

Дойдем до Ирбен, врежем германцу по Виндаве, чтоб жизнь им медом не казалась. Тут каперанг Иванцов убеждал меня, что и при большевиках адмиралы тоже нужны и необходимы. И социализм – это даже не конец света, а совсем наоборот. Ты поезжай, посмотри на этого Сталина, если будет возможность, поговори с ним. Если он и вправду такой, как мне рассказали, то буду служить верой и правдой до самой смерти под его командованием.

– Ну, Михаил Коронатович, тем лучше, – сказал контр-адмирал Пилкин, – я постараюсь коротенько, одна нога здесь, другая там. Мы тут тоже и с адмиралом Ларионовым беседовали, и с генералом Бонч-Бруевичем. Была у меня мысль к англичанам податься. Так я теперь понимаю, что нельзя этого делать, ни в коем случае нельзя. Мне тут Михаил Дмитриевич порассказал, что про их шашни против нас наша разведка нарыла. Только вот государь ко всем их словам был глух, а «временные» у британцев были вообще на коротком поводке. Будем надеяться на то, что что бы ни делалось – все к лучшему.

– Будем надеяться, – завершил разговор Бахирев. – Удачи вам, Владимир Константинович, и ни пуха – как-никак в логово льва идете.

13 октября (30 сентября) 1917 года, 07:35. Петроград, Суворовский проспект, дом 48

Сержант контрактной службы Игорь Андреевич Кукушкин

Во влип! Жизнь закружила и понесла, только успевай отплевываться. Если бы кто-нибудь дней эдак десять назад сказал мне, что я попаду в Питер накануне Великой Октябрьской социалистической революции и буду запросто сидеть за одним столом и пить чай с самим товарищем Сталиным, то я бы послал этого сказочника… В общем, в дальнее пешее эротическое путешествие. А может быть, и морду бы набил, чтоб не издевался. А теперь мое отделение назначено охранять Сталина, а я, выходит, начальник его личной охраны. Доверие вождя, знаете ли, надо еще заслужить.

Во-первых, вчера вечером Надя Аллилуева так и крутилась вокруг меня. Тьфу, вертихвостка. Знаю я про нее все, читал. Вон, мамаша ее, при живом и рядом сидящем муже, к Александру Васильевичу подкатить пробовала, но получила облом – наш Дед по чужим огородам не лазает. Ну, так и я не дурак, к хозяйским дочкам вежливо и аккуратно, а дальше ни-ни. Яблоко от яблони недалеко падает – так и Надежда вся пошла в свою маман. Слышал я, сколько крови у товарища Сталина она выпила. Такую жену только врагу и пожелаешь. Ирина Владимировна – это совсем другое дело, иметь такую жену и я не прочь. Но куда уж нам – не доросли.

Ночью, когда ложились спать, постелили мне на полу, рядом с диваном Сталина. АПС под подушку, «ксюху», под бок, можно и отдохнуть. Так нет ведь, Иосиф Виссарионович, железный человек, сам больше суток не спал и мне не давал. Все расспрашивал про нашу жизнь в XXI веке, про Брежнева. Того я совсем не помню, он умер, когда я еще не родился. Про правление Горбачева я тоже ничего рассказать не мог, меня тогда тоже не было… Вот Ельцина я уже помню, в дефолтном 98-м пошел в школу. Короче, едва мы дошли до новогоднего обращения Бориса Алкогольевича, Сталин окончательно отрубился. Даже захрапел, болезный.

Когда утром мы с ним шли от Аллилуевых на Суворовский, то нашли то место, где ночью наши «летучие мыши» немного намусорили – завалили трех ночных «стопорил». Наша работа видна сразу. Во-первых, все дырки только по делу – в сердце или в голову. А во-вторых, стрельбы никто не слышал, а глушаки на оружии есть только у наших. Сталин перекинулся парой слов с местным дворником – здоровенным усатым татарином в белом фартуке, и мы пошли дальше, оставив позади кучку зевак.

На Суворовском наскоро попили кофе. Тут я узнал еще одну новость. Оказывается, мне предстоит отправиться в мой родной Выборг. В город, в котором я родился и вырос. И отправиться не просто так, на экскурсию – полюбоваться на замок и Анненские укрепления, а для выполнения ответственного партийного задания.

Когда я узнал, что это было за задание, то я снова был в шоке! Мне предстояло встретиться с еще одним, может быть, самым главным, персонажем нашей истории, с самим Лениным! Да-да, с тем самым Владимиром Ильичом, вечным жильцом Мавзолея. И не просто встретиться, а обеспечить охрану при его путешествии из Выборга в Петроград на большом противолодочном корабле «Североморск». Кроме меня обеспечивать выполнение задания должны двое бойцов из моего отделения и личный связной Владимира Ильича, товарищ Эйно Рахья. Мне о нем в свое время рассказали на уроке истории. А вот теперь лично познакомлюсь.

Финном Рахья оказался изрядно обрусевшим. Дело в том, что родился он в Кронштадте, потом, правда, лет десять работал железнодорожником в Великом княжестве Финляндском. Перед Февральской революцией снова вернулся в Петроград и, работая на заводе за Невской заставой, вращался в основном среди русских.

Вид у него был крайне устрашающий – рослый мужик с лихими «буденновскими» усами, из-за пояса торчат два нагана, а карманы кожаной куртки топорщатся от гранат. Только непонятно, что он с ними собрался делать. А так вид прямо как у какого-то полевого командира. Похоже, что нам с ним скучать не придется.

Товарищ Сталин быстренько написал записку для Владимира Ильича и передал ее мне, а Дед, то есть Александр Васильевич, провел с нами традиционную мозговую накачку, дескать, разбейтесь в лепешку, но чтоб с товарища Ленина и волос не упал. Да, какой там волос, ведь Владимир Ильич сейчас уже изрядно полысел!

Снарядились мы, словно уходили в глубокий рейд по вражеским тылам. Взяли АКСУ с глушаками, «стечкины», надели бронники, еще один дали Эйно Рахья, а один прихватили для Ленина. Также в джентльменский набор лениноспасателей входили пулемет «Печенег», две «Мухи», рация, ПНВ и несколько светошумовых гранат «Факел». Впрочем, Эйно Рахья, одобрительно обозрев весь наш арсенал, сказал, что с местным начальством у него все схвачено и осложнений быть не должно.