Елена Шишкова - Цветочек аленький [СИ]

(*Тетёшка — гулящая баба с дородной фигурой. — прим. автора)

Святослав.

После отказа в помолвке от царевны греческой, да оскорблений, что царь византийский себе позволил, варваром Святослава назвав, затаил князь обиду лютую, и что б месть свою свершить, задумал впервые не мечом, а головой, как матушка учила, повоевать. Коли думают греки, что совсем дикари русские, то не будут удара со стороны этой ожидать, а, значит, и упредить не смогут. Покумекав, да с Добрыней посоветовавшись, решает для начала шпионов в государство Византийское отправить, что бы бреши, да места слабые в царстве греческом разведать. Там то и раньше доносчики были, но все более о делах военных докладывали али о механизмах новых, на Руси еще не используемых. Ныне же, отправляет Святослав людей во дворец поглядеть, да послушать, что бы тайны сокровенные семьи царской разузнать. Мать частенько говорила, что у самого сильного война, слабое место в сердце находится. Каждый кого-то любит, да кем-то дорожит паче жизни, оттого и места слабые в семье сыскать проще. Ольга всегда мудростью отличалось, видать, оттого что для войны не пригодна, вся сила ее в голову утекла. Потому, от чего бы ум женский к делам мужским и не приладить?

К концу осени, прискакал доносчик, что доселе во дворце византийском окопался, то ли конюшего, то ли мальца на побегушках изображая. Паренек, как был взмыленным да с дороги запыленным, предстал пред очами князя чтоб скорей о делах семьи царской доложить. И вести те, как ни крути, презанятнейшие. Хорошо греки тайны свои прячут, но коли есть, что скрыть, найдется и что разузнать. Права была мать, не все дела мечом решить можно, иной раз и хитрость пригодится.

Со слов шпиона прибывшего, жена императора Романа — Феофана, до того, как царицей стать, в трактире отца своего за деньги мужикам тело продавала. Видно там, царевича, что погулять на славу любит, и приметила. Уж как окрутить смогла, да к трону пробиться не ясно, но дело сделано и ныне уж не девка гулящая, но императрица византийская. То, конечно, не новость, в те года, когда Феофана на трон метила, о происхождении ее все шептались, виданное ли дело, подстилке трактирной, как царице кланяться, да только то не сказка, а лишь присказка. А сама сказка в том, что меж слугами, которые царице прислуживают, слухи разные ходят, да по большему счету не лестные. То, конечно, все домыслы больше, да в ведовстве подозрения, но есть слушок один, который послушать стоит. Кухарка, что обед царю Константину готовила, в день, когда помер император, пищей отравившись, перед казнью, рыдая, на весь двор кричала, о том что не повинна в грехе тяжком, да что на кухню окромя жены цесаревича не входил никто. Бабу несчастную, конечно, никто не слушал. Что значит слово кухарки, против слова царевны, матери детей империи? Но всем рот не заткнешь и с поры той, судачит прислуга, что царя Константина Феофана то ядом и напоила, что бы мужу своему к престолу дорогу открыть. Но и то не все. Паренек, который на конюшне дворцовой лошадей царских смотрит, рассказал, что императрица нынешняя, после смерти свекра осмелев, часто из дворца уезжать стала. А куда, да зачем, никому не ведомо. Муженек ее, в рутине дел государственных погрязнув, о жене мало заботится, оттого отлучек частых не замечает. Может, то и неважно было бы, только вот стражников верных, да рабынь, что везде за Феофаной следуют, на прогулки те царица с собой не берет. Всеми не правдами да хитростями во дворце свиту оставляя. Ясень, парнишка, что с конюхом старым дружбу завел, не развлечения ради, а для дознания тайн царских, проследил в один день за женой императора, да любопытную вещь выяснил, что рогами супруга венценосного жена одарила, с полководцем Никифором Фокой в тихую милуясь. Оттого и сбегает одна, да через поля следует, что бы, коль чего, преследователей заметить. Но Ясень смекалистый оказался, обождав, когда баба за горизонтом скроется, по следам конским за ней последовал. А в деревне, что за две версты от Царьграда раскинулась, у трактира грязного, лошадь царскую обнаружил. Больно красива, да приметна коняшка в местности этой убогой казалась, оттого и сомнений не возникло, чья она. Обождав, увидал Ясень, как часа два спустя, из заведения поганого сам полководец вышел, с лицом довольным точно тот кот, что кур хозяйских общипать успел, пока собаки спали. А следом и царица, встрёпанная, да лохматая, но тоже довольная донельзя. Вот по лицам та их разрумяненным и смекнул парнишка умный, что не дела, а любовь эту парочку связывают. Хотя, коль подумать, одно другому не помеха. Фока деятель знатный, может и переворот какой готовит, на поддержку императрицы опираясь, а что б баба помогать не передумала, по трактирам ее и ублажает.

Донесение гонца выслушав, размышлять князь засел, думая, что выгадать может с информации предоставленной. А коли мозгами пораскинуть, да взглянуть со всех сторон, горизонт возможностей то необъятный становится!

Никифора Святослав лично знает, и в уважение своем этому человеку отказать не может, ибо близок по духу воевода византийский князю. Фока также за меч крепко держится, да роскошью и благами пренебрегает, как князь киевский, оттого и ясен Святославу помыслами своими. Только так ли прост полководец, каким доселе казался? И кому связь та любовная выгодна? Императрице, что по привычке старой — межножьем зарабатывать, ныне местом этим союзников ищет? Или воеводе, что царицу окрутив, на дела государственные через нее влиять может? Не влюбились же они в друг друга, хотя коли так, вот потеха была бы! Как бы выведать, отчего люди высокопоставленные, не боясь гнева императорского, как юнцы горячие по трактирам милуются. То, что к Никифору шпионов не зашлешь, сразу ясно. Этот лис хитрый быстро заметит не ладное что близ него творится. А, затем, еще быстрее дознается, чьи доносчики, да с целью какой вокруг него ошиваются. Не желает Святослав, раньше времени затеи свои открывать, оттого и решает сам в Византию отправиться, вроде как о хазарах поговорить, дела торговые по решать, а на деле выяснить, что царицу византийскую с полководцем, что государству ее служит, связывает, да за счет парочки влюбленной придумать, как с царем несговорчивым поквитаться.

Но помимо дел государственных, есть у князя еще и заботы личные. Прознал он нынче, что женщина любимая — Малушка, семя его в себе прижила, и, коли Берегиня милостива будет, в скором времени плод любви их на свете появится. Вести те и радостны и тревожны одновременно. То, что первый ребенок у него скоро появится, который в любви зачат, а не по принуждению али за ради долга, согревает сердце Святослава. А вот то, что мать его рабыне беременной при жене законной не обрадуется, уже печалит. Поразмыслив, решает Святослав у Ольги совета на счет грека испросить, а как только мать от дела любимого (ворогу козни чинить) сомлеет, так и известием о прибавление в рядах княжичей огорошить. Переживает князь, что осерчает мать на него, а расстройство свое на Малушку скинет, оттого долго с мыслями собирается, прежде, чем к княгине с повинного головой отправляться. Но, решив, что уж лучше самому сознаться, чем прихвостни Ольге донесут, быстрым шагом по коридорам в покои матери следует, но все одно не успевает немного.