Аннит Охэйо - Племя вихреногих (СИ)

Мальчишка мотнул головой и рассмеялся. Все-таки, сон — великая вещь. Вчерашняя глухая жуть ушла, словно приснилась. Сейчас ему стало… интересно. Всё же, другой мир — это другой мир. Вереницы живописных облаков парили вокруг горных вершин, самые дальние из которых казались просто тенями на зеленоватом небе. Водопады, подобно каскадам драгоценных камней, рушились из межгорных долин по крутым обрывам. Свежий теплый ветер нес какие-то пушистые яркие комочки, — должно быть, местный аналог тополиного пуха, — и их было так много, что они тянулись высоко в небе темно-бордовыми полосами. Прямо на лету их подхватывали птицы и какие-то другие существа, похожие на летучих мышей. Далеко внизу по зеленым просторам долин бродили стада разноцветно-полосатых «быков» — или, как называл их Льяти, тайлоанг. Он рассказал уже, что они медлительны и туповаты, но всегда держатся в стаде и дружно дают отпор, так что добыть их почти невозможно…

Вообще, слушать Льяти было очень интересно, — рассказчиком он оказался отличным, по крайней мере, — очень эмоциональным. Вот если бы он ещё и руками перед носом у девчонок не размахивал…

— Красивый… — как назло выдохнула топавшая рядом Машка.

— Кто, этот лось? — удивился Димка. — Ну и что в нем красивого?

— Ну, спина… — Машка покраснела и смутилась.

Димка присмотрелся, — но никакой красоты не обнаружил. Ну, спина и спина. Ну и что? Лохмам Льяти не повредила бы расческа, да и ноги у него грязные — впрочем, если все время бегать босиком, оно и не удивительно. Аглае бы помыть это чудо природы — да заодно и подстричь, а потом и одеть во что-нибудь приличное… В самом деле, не годится же почти взрослому уже парню скакать в одном куске звериной шкуры… да ещё под носом у девчонок!..

Димка недовольно помотал головой. Фиг с ним, с нарядом — если Аглае этот дикарь нравится, то так ей и надо. Впрочем, послушать Льяти определенно стоило, — мальчишка хорошо понимал, что от этих самых рассказов вполне может зависеть их благополучие, а может, и сама жизнь…

— Странно, — вдруг сказала Машка, посматривая на голые плечи Льяти. — Он же всё время так ходит, да?

— Наверное. А что? — буркнул Димка.

— Тогда почему он совсем не загорел?

— В самом деле… — Димка задумчиво посмотрел на себя. Он уже полдня топал голый по пояс под громадным здешним солнцем, — а кожа даже не покраснела, словно он шел под лампочкой. — Выходит, что ни фига тут не загоришь.

— И не обгоришь, — вставила Машка.

Димка нахмурился. В самом деле, в прошлом году он обгорел так, что маме пришлось два дня обмазывать его сметаной, — но ведь красиво же получилось, черт побери! По крайней мере, когда «линька закончилась», как зловредная Машка называла облезание кожи. А в этом мире, выходит, солнце совсем другое, не такое злое, что ли. Но всё равно — обидно, словно у него отняли что-то вроде бы незаметное, но притом — очень нужное…

Мальчишка недовольно помотал головой. Ещё не хватало расстраиваться от такой мелочи! Солнечный ожог ему не грозит — вот и хорошо. Если на такой жаре пришлось бы ещё и от солнца кутаться, — то вышло бы совсем хреново. Всё же, странный здесь мир…

Подтверждение этому он получил буквально через минуту. Им открылась аккуратная, идеально круглая полянка, посреди которой торчал единственный громадный цветок — могучий, толще человека, коленчатый стебель высотой метра в четыре венчался единственным, метра в полтора, цветком неприятного ярко-розового оттенка, похожим на какую-то громадную муху — такая, по крайней мере, у Димки возникла ассоциация. Ирка с восторженным писком бросилась вперед, — но Льяти ловко схватил её за руку.

— Нельзя. Нельзя подходить, — неожиданно строго сказал он.

— Почему это? — возмутилась Ирка. — Табу такое, что ли?

— Нет, — терпеливо объяснил Льяти. — Это скорпионов чертополох.

— И что?

— У него вместо нектара кислота. Подойдешь к нему близко, — он в тебя плюнет.

— Ну, плюнет, и что потом?

— А ничего. Лежишь и удобряешь.

— Врешь! — выдохнула Ирка. — Так не бывает. Цветы не плюются.

— Нет, не вру! — Льяти бодро вышел на полянку и остановился метрах в трех от цветка. В следующий миг тот вдруг… ожил. Могучий стебель шевельнулся, цветок, только что уныло свисавший вниз, вдруг приподнялся, нацелившись на мальчишку. Послышался странный звук, вроде вздоха — и цветок вдруг словно раздулся.

В этот миг Льяти резво отпрыгнул назад, — а ещё через миг точно на то место, где он стоял, ударила мощная струя мутной, желто-зеленой жидкости. Льяти взвыл и покатился по траве, — его достало разлетевшимися брызгами. Ирка, завизжав ещё громче, бросилась к нему, но мальчишка не обращал на неё внимания, яростно оттирая ноги пучками тут же надранной травы.

— Ты с ума сошел! — завопила Ирка. — А если бы ты погиб?!

— Да не, я ловкий, — Льяти бросил пучок травы и посмотрел на свои ноги. Они все были в красных пятнах, словно их ошпарили кипятком. Лицо его скривилось от боли, но голос звучал вполне спокойно. — Это сейчас я споткнулся. Квинсы, вон, вообще к самому стволу подбегают — и ничего им, гадам таким…

— А им-то зачем? — удивилась Ирка.

— А стрелы мазать. У него сок очень зловредный — насмерть не отравит, а ни рукой, ни ногой пошевелить не сможешь. Лежишь, как бревно, а эти уроды над тобой смеются…

— А зачем это им? — спросил подошедший Сергей.

— Как зачем? — удивился Льяти. — А как они тогда прохожих грабить будут? Квинсы же все трусы. Они в драку никогда не лезут. Стрелами из кустов — это да, а в честный бой — никогда, понимают же, что им там ничего не светит.

— А что ж вы им ума-то не вложите? — удивился Максим. — Грабить ведь нехорошо.

— Да мы пробовали, да только фиг найдешь их, — вздохнул Льяти. — Квинсы — они вообще дикие. У них даже домов нет — они по дуплам прячутся. И красятся так, что фиг их заметишь.

— Как это — красятся? — спросил Борька. — Как девчонки?

— Ну, они краски всякие делают — из камней, из растений всяких. А потом кожу себе мажут — в зеленый в основном цвет, с разными пятнами. Вот потому и не заметно их.

— А, это как у нас маскхалаты, — догадался Сергей. — Только у нас солдаты одежду красят… то есть, не они, а сразу на фабрике красят. А Квинсы — себя, прямо кожу.

— И не чешется у них? — с интересом спросила Ирка.

— Чешется, надеюсь, — ответил Льяти. — Я-то не пробовал. Я же не дикарь какой.

Димка хихикнул. От парня в одном куске звериной шкуры такое заявление звучало несколько забавно…

Он перевел взгляд туда, куда ударила струя, — и невольно поёжился. В аккуратной зеленой травке зияла похожая на кляксу черная дымящаяся проплешина.

— Ни фига себе цветочек, — Борька почесал в затылке. — Сразу и могилка тебе, и надгробие.