Тимур Максютов - Нашествие [litres]

Сморода прикинул в уме, сколько монет это принесёт в казну, и аж зарумянился. Вопреки привычке, налил не медовухи, а дорогого заморского вина, махом осушил кубок и с удовольствием заел пирогом с вязигой. Наклонился к князю и прошептал:

– Понял, княже, зачем они про силу твоей дружины спрашивали?

– Чтобы разговор поддержать, – беззаботно ответил Дмитрий.

– А вот и нет. Присматриваются к тебе. Вот увидишь – пригласят на новгородское княжение. Ох, и заживём тогда!

– Скажешь тоже, – рассмеялся князь, – куда нам, у нас вся дружина – две сотни конных, да половцев полсотни.

– Им важнее, чтобы князь умный был да воинской доблестью прославленный. А дружину на их-то деньги можно любую собрать. Ты уж меня не забудь с собой взять, когда на стол в Великий Новгород поедешь.

– Так и быть, возьму, – улыбнулся Дмитрий, – чтобы они тебе в брюхо вместо вечевого колокола били. Звук-то не хуже выйдет, как думаешь?

– Смейся, смейся. Попомнишь ещё мои мудрые слова.

Дмитрий довольно поглаживал отделанные серебром ножны новенького меча, потому легко согласился принять фряжского чернеца. Переводить с латыни взялся иеромонах Филарет, постоянный спутник князя и будущий учитель княжича: сам Дмитрий язык порядочно подзабыл и не надеялся, что всё поймёт из сказанного гостем.

Папежник говорил долго и пространно, закатывал глаза и помогал руками; Филарет переводил, стараясь максимально передать интонацию; Сморода быстро задремал, лишь изредка всхрапывая и кивая – мол, согласен с оратором.

И Жук утерял нить длинной речи; зато его очень развлекало сходство двух служителей божьих, от чего дружинник прыскал в чёрную бороду. Монахи были похожи, словно единоутробные близнецы: оба в ветхих, но аккуратно заштопанных рясах; оба тощие, длинные, с желтоватой кожей, будто тонкие церковные свечки; только Филарет обладал редкой бородёнкой и сальными волосиками, а папежник был выбрит и сиял тонзурой, как блюдцем, на макушке.

Дмитрий тоже с трудом боролся с дремотой: из долгого повествования понял лишь, что итальянец не является официальным лицом, а путешествует для собственного развития и познания; он прочитал немало книг – все в своей монастырской библиотеке, и решил, что теперь настало время ему, вооружённому знаниями, сделать свой вклад в улучшение мира. Цель его – дойти до самого края мира, неся свет истинной веры дикарям…

– Смельчак этот папежник, – хмыкнул Жук, – до самого края он собрался. А если по дороге вогулы съедят? Они, говорят, любят мяском чужаков побаловаться. Если, конечно, булгары его раньше не выловят и в рабство не продадут.

Фрязин тем временем продолжал: он восторгается недавно избранным папой римским Григорием, расхваливает его достоинства и всячески поносит императора Священной Римской империи Фридриха Штауфена, который должного уважения папе не оказывает, клятвы нарушает и вообще светскую власть ставит выше церковной. Папа неоднократно отлучал императора от церкви, но Фридриху всё как с гуся вода: недавно самовольно прекратил крестовый поход в Святую землю из-за смехотворного повода – желудочной эпидемии…

Тут Жук не выдержал:

– Я тебе так скажу, чернец: с больным брюхом много не навоюешь. Прав этот ваш Фридрих: какие уж тут воинские подвиги, когда только и ищешь, под каким кустом присесть, чтобы посра… Тьфу ты. То есть опростаться. От поноса сил-то не прибавится!

Монах недовольно покачал головой:

– Все болезни – кара божья. Значит, император и его войско богохульничали, либо грешили иным способом, не соблюдали пост или недостаточно горячо молились, не проявляли должного уважения римской церкви и слугам её…

– Ну-у, запели иерихонские дудки, – разочарованно протянул Жук, – я ему про жизнь, а он мне про молитвы. Ладно, мели, Емеля, твоя неделя.

Папежник продолжил нудную лекцию: мол, из-за этой свары по всей Европе разброд и шатания: люди делятся на партии сторонников папы и императора и режут друг друга почём зря…

– Это всё очень познавательно, – не выдержал князь, – но абсолютно непонятно: нам-то эта история зачем? Где мы – и где эта ваша Палестина с обделавшимися крестоносцами. От меня-то ты чего хочешь, слуга божий?

Монах поджал бледные губы:

– Русский дюк должен понимать: поношение Святого Престола оскорбляет всех христиан, будь они в лоне римской церкви, или греческой, как вы, жители глухой окраины Европы. Вы обязаны помочь одёрнуть императора и привести его к покорности.

– Да ни фига мы не обязаны, – не выдержал князь, – в смысле: ничего мы не должны. Сами со своими проблемами разбирайтесь, у нас и своих хватает. Да если нас это вдруг коснулось бы – и что? Отправим нашу дружину, она порядок в Европе наведёт? Ну, конечно, Жук у нас – боец знатный, дюжину Фридриховых рыцарей прибьёт – так ведь, Жук?

– Легко, – оскалился дружинник, – даже две.

– Ну ладно, две дюжины – а с остальными что делать?

– Мне известно, – сказал монах, – что дюк Дмитрий имеет в верных друзьях царя Болгарии, далёкой страны за дремучими лесами. Говорят, войско болгар насчитывает сто тысяч сильных воинов, закованных в стальные латы. Пусть же дюк убедит друга исполнить долг христианина и привести своё войско в Европу, дабы поставить на место зарвавшегося императора Фридриха.

В шатре повисла тишина: слышно стало, как звенят цветы-колокольчики под лёгким ветром за полотняной стенкой шатра.

Сморода проснулся и выпучил глаза.

Жук спросил:

– Может, за лекарем сбегать? Голову-то напекло гостю. Зря он макушку себе выбрил.

– Так, стоп, – сказал Дмитрий, – ну, предположим, эмир Булгарский мне друг, и войска у него сто тысяч – хотя, конечно, меньше втрое. Скажи-ка, гость: какую, по-твоему, веру исповедуют наши заволжские соседи, что они должны всё бросить и побежать, задрав портки, папу вашего выручать?

– Ну как же?

Латинян оглядел собрание, почесал переносицу.

– Общеизвестно же: болгары приняли свет христианства триста пятьдесят лет назад, при царе Борисе. Это прочёл я в исторических хрониках…

Сморода икнул и захохотал. Жук гыкал, пытаясь кулаком заткнуть себе рот.

Даже Филарет сморщил постное лицо и хихикал мелко, будто горох сыпал на деревянный пол.

– Что вас так обрадовало? – мрачно спросил фряжский чернец.

– Нас неимоверно обрадовало твоё знание о недалёких соседях, путаник, – ответил Дмитрий, – это разные народы, хотя и произошли от одного корня. Ты про задунайских болгар, которые от Византии веру переняли. А наши булгары, что живут на Каме и Волге, действительно, приняли свет веры триста лет назад. Только – вот незадача! – исламской веры. Они, конечно, охотно могут прийти в Европу. Но вряд ли для того, чтобы спасти Святой Престол – боюсь, как бы не наоборот. Заставят вам весь Рим минаретами, строители они умелые.