Алексей Миронов - Коловрат. Знамение

– Лови!

Васька подбросил прислоненное к сосне древко копья Кондрату, который едва успел его поймать.

– Теперь, боярин, попробуем освежить твою память копьем. Нападай на меня!

Кондрат схватил копье двумя руками и стал медленно приближаться к противнику, который стоял спиной к сосне и был вооружен лишь «мечом». Слева и справа от кузнеца тоже росли крепкие сосны, прикрывавшие его с боков. Кондрат уже знал, что кузнец не так прост, а потому выжидал момент, когда тот расслабится и чуть опустит деревянный меч. Но этого не происходило, и боярин понадеялся лишь на длину копья и свою ловкость.

Наконец он решил, что пора, и нанес удар в плечо. Копье скользнуло в сторону по деревянному мечу, а тот мгновенно вновь прилетел в лоб боярину. Из рассеченной брови потекла кровь.

– Не зевай, – напомнил кузнец, – не можешь достать грудь, бей в ноги.

Вытерев грязной рукой кровь, стекавшую по лицу, Кондрат нанес второй удар в пах. И снова копье ушло в землю, а он получил от своего учителя ответный удар в грудь, еще больше разорвавший кафтан, из-под которого уже было видно исподнее. Боль стеганула по груди, вновь начала сочиться кровь. Боярин застонал, но тут же стиснул зубы, стараясь не показывать, что старые раны еще тяготят. Вместо этого он перехватил копье покрепче и шагнул вперед, осторожно приближаясь к противнику.

Кузнец тем временем чуть шагнул в сторону, став спиной к озеру. Теперь солнце светило ему в левый глаз, а кромка воды находилась в паре шагов за ним. Деревьев по бокам больше не было. Разъяренный Кондрат, казалось, получил место для маневра и рванулся вперед. Он нанес один за другим три коротких удара. Два обманных – в левое и правое плечо, оба были отбиты, а третий основной, в который он вложил всю силу, решив во чтобы то ни стало пробить оборону противника и поразить его в живот. Но тут случилось неожиданное. Плясавший на месте кузнец в последний момент вдруг отпрянул в сторону, и боярин с разбега ухнул в озеро, подняв тучи брызг. Лесное озеро оказалось глубоким, с обрывистым берегом, а вода холодной. Намокший кафтан потянул вниз. Кондрат еле выбрался на берег под дружный хохот подмастерьев.

– На коне воевать, боярин, конечно, сподручнее, – подытожил атаман, за шкирку вытягивая продрогшего Кондрата из озера, как котенка, – но и так нужно уметь. Если коня убили, а ты оземь шваркнулся. Как выживать будешь в драке с пешими? То-то и оно. Все уметь должен.

Никогда еще Кондрат Зарубин не чувствовал себя таким уязвленным. Какой-то кузнец сделал его как ребенка. Его, офицера спецназа. Позор придал Кондрату сил, он вскочил на ноги и перехватил мокрое копье покрепче, вновь хотел броситься в атаку, но кузнец остановил его жестом.

– Стой, боярин, – приказал атаман, ухмыльнувшись в бороду, – на сегодня закончим палками махать. Хватит с тебя. Передохни немного, а потом я тебе другое задание дам.

Измученный и мокрый боярин в разорванном кафтане, с которого стекала вода, отбросил деревянное копье, сел на корточки и прислонился к сосне. Так он просидел довольно долго, переводя дух, ощупывая саднившую грудь, лоб и сплевывая кровь из рассеченной губы. Разглядывая окрестности лесного озера, Кондрат замерз окончательно. Поскольку переодеться было не во что. Собираясь сюда, он как-то не подумал, что придется купаться в озере.

Тут из кузницы опять появился бывший атаман. На сей раз он нес какую-то тяжеленную оглоблю или коромысло, с крюками на концах.

«Чего это он удумал, – пронеслось в ушибленной голове боярина, – дубинами, что ли, драться будем? Так мы только поломаем друг друга, а до клинков не скоро дойдем».

Но его опасения оказались напрасны. Перед ним было просто коромысло. И этот снаряд, как выяснилось вскоре, идеально подходил для лечения памяти и продолжения тренировок.

– Вон там два ведра стоят, – как бы между делом сообщил Васька, махнув рукой в сторону топкого берега у кузницы. – Набери воды, подвесь. Сапоги свои красные здесь скинь и давай бегом вокруг озера. Ты беги меж деревьев и уворачивайся от них. Мальцы мои за тобой следом пойдут, да присматривать будут. Остановишься – палкой по пяткам получишь. И так до захода солнца.

Васька ухмыльнулся, показав карзубый рот.

– Да смотри, боярин, воду мне не расплескай. Все, что назад принесешь, на ужин тебе пойдет. А более того не дам.

Кондрат глянул на озеро, из которого только что вылез.

– Тебе чего, воды не хватает?

– Боярин, – перешел на доверительный тон бывший атаман разбойников, – ты учиться приехал? Золото платил? Значит, делать будешь все, что я скажу. Всю седмицу. И, не будь я Васька Волк, я тебя заставлю вспомнить всё. Даже то, чего ты и не знал. Иначе хоть сейчас поезжай домой. Только, извини, золото я назад не отдам.

– Ладно, – кивнул, вставая, Кондрат, – давай свое коромысло.

Он снял сапоги, сходил за водой и, прицепив ведра, водрузил весь этот груз себе на шею, которая и так уже саднила от скользящих ударов. А затем побежал. И вскоре проклял этот «курс молодого бойца», на который сам же и напросился. Но прав был атаман, раз уж приехал учиться – терпи. Он и сам так воспитывал солдат в прошлой жизни. А теперь ему вновь выпало попасть в «молодые».

Весь остаток дня до самого заката боярин по приказу атамана бегал с ведрами вокруг озера, разрабатывая спину. Уворачивался ото всех встречных веток, продирался меж стволами сосен. Разодрал себе ноги в кровь, чуть глаз не выколол, несколько раз падал на колени, чудом не опрокинув ведра, и тут же получал по пяткам. Выл от боли, боролся с желанием придушить шедших по следам подмастерьев кузнеца и самого атамана, но скрипел зубами, вставал и пер дальше, напролом. Когда он сделал уже десяток кругов, протоптав заметную тропинку, солнце стало быстро закатываться и вскоре окончательно скрылось за раскидистыми кронами сосен.

Еле переставляя ноги в сумерках, боярин в разодранном кафтане и штанах дополз до кузницы и опустил рядом с собой на землю коромысло. Сидевший на пеньке у входа Васька Волк глянул на ведра. В каждом вода едва скрывала дно.

– Расплескал-таки, – произнес атаман, делано огорчившись, – ну, не обессудь, боярин. Это все, что ты выпьешь на ночь. Как договаривались.

Он обернулся куда-то в сторону и крикнул:

– Эй, Митяй, дай-ка ему кусок черствого хлеба на закуску.

Но и этой пище Евпатий был несказанно рад. Он сел прямо на землю, прислонился к бревенчатой стене, что еще хранила тепло от огня, и быстро проглотил кусок заплесневелого хлеба, запив озерной водой прямо из ведра.

– Спать иди, – смилостивился атаман, – кучу тряпья на лежанке у стены видел? Это твоя постель. Окажу тебе почет, как боярину. А я в землянке лягу. На рассвете продолжим, если жив будешь.