Константин Калбазов - Фаворит. Сотник [Litres]

– Эвон как. А поподробнее? – насторожился Иван.

– Можно. Но не здесь же, – недоверчиво оглядевшись вокруг, произнес Кузьма.

Его смущало именно место, а не Фрол, всем своим видом выражавший недовольство. В конце концов, Карпов ему полностью доверяет. Ведь Копытов был в тот день, когда они прихватили Овечкина.

– Ты не перегибай, Кузьма, – покачав головой, возразил Иван, но потом все же пошел на попятную. – Ладно, давай отойдем вон туда, – наконец указал он в сторону совершенно глухой стены шагах в двадцати от входа на постоялый двор.

– Я насчет того ухаря германского обсказать хотел, – когда они отошли, начал пояснять Кузьма. – Передал я ему все слово в слово, как ты сказал. И про книгу мудреную, и про то, что бережешь ты ее пуще глаза.

– Но тебе что-то не понравилось. Так?

– Не понравилось, – подтвердил Кузьма. – Перво-наперво он не сам по себе. Встречался с одним господином, французом, что раньше при Голицыне пробавлялся. Атталь, этот.

– Уверен?

– Ты своих стрельцов учи из пищали палить, а я свое дело знаю туго, – даже обиделся Кузьма, но продолжил: – Говорили они долго, и по всему видать – добрые знакомцы.

Вот, значит, как. Де Атталь отправляет сотню Ивана на опасное направление, что едва не стоило ему головы. Потом появляется некий немец, в смысле германец, который интересуется Карповым-младшим. А на поверку они оказываются чуть ли не приятелями. Совпадение? Да к ляду такие совпадения!

Нет, конечно, очень может быть, что это и не орден вовсе. Ну мало ли. Что ни говори, а Иван за последние три года прямо-таки фонтанирует идеями. Вроде не планировал выделяться и высовываться, да оно само как-то получилось. Вот и приметил кто-то. Тот же новгородский купец сразу ведь углядел и хотел умыкнуть батю. А как разъяснили ему, что от таких замашек беда может приключиться, тут же изменил тактику. Решил просто секрет выкрасть.

Вот и здесь та же песня. Разве что умыкнуть решили не отца, а сына. Потому как задались справедливым вопросом, какого ляда взрослый мужик разродился идеями под старость лет. Может быть такое? Да легко. Вот только верилось слабо. Вообще не верилось, если честно.

– Так вот, встречались они вчера вечером. Ну что ты так на меня смотришь, Иван Архипович? Мне что, после каждого его чиха бегать к тебе с докладами?

– Извини. Продолжай.

– А поспешил я оттого, что этот германец сегодня мне отдал двадцать рублей. Теперь, выходит, он мне уплатил уже половину оговоренной суммы. Сказал, что вторую половину получу, как только сообщу ему, где и когда тебя можно будет подкараулить одного. А еще у него на квартире появились два бирюка. Слово через губу не выплюнут, но по всему видно, что калачи тертые. Я эту породу знаю. Таким палец в рот не клади.

– А вот это уже интересно. То есть не просил тебя подобрать каких ухарей, а призвал своих бойцов. Ох, как мне это нравится. Кузьма, ты парней-то уже прибрал к рукам?

– Ты про тех двух быков стоялых?

– Про них. Они как, быки быками иль в драке чего стоят?

– Стоят, не сомневайся. Доведется – и против клинка с голыми руками выйдут, и медведя заломают.

– Экий у нас лихой народец.

– Говорил же, в лихих они по случаю. А раньше княжьими боевыми холопами были.

– Ладно, раз так. Я что думаю-то. Негоже заставлять этих красавчиков ждать. Вот сегодня и подставишь нас. Только скажешь, что я не один, а вдвоем со своим сослуживцем. Мол, бражничаем здесь, на постоялом дворе. Захотят – проверят. А домой пойдем известной тебе дорогой, потому как я всегда из Москвы ею возвращаюсь.

– Кхм.

– Чего?

– Ты это, Иван Архипович, и впрямь ведь всегда по одной тропинке хаживаешь. Не дело, – теребя свою бороденку, выдал Кузьма.

– А ты откуда… Ладно, поправлю. Итак, самое удобное место, чтобы меня прихватить, – это во рву. Вот там пускай нас и караулят. Как нам главного отличить?

– Те двое – здоровые бугаи, этот вроде как тщедушен. Только, скажу я тебе, пусть он и рядится под эдакую немочь телячью, и силы в нем достанет, и ловок, шельма, и рука тверда.

– Учтем. Обломы твои пускай где-нибудь с противоположного краю хоронятся и, как только завертится, сразу вступают в дело.

– Иван, – подал голос Фрол.

– Да.

– Ты тех обломов знаешь?

– Кузьма…

– Кузьма Кузьмой, – покачал головой казак, глядя на бывшего нищего, – но я так разумею, что без душегубства тут не обойдется. Да еще ты поспрошать их главного захочешь. Я бы и Кузьму в сторону. Но без него тут уже никак. А вот этих двоих – не надо. Как оно дальше у вас сложится, бог весть, но пока пусть впотьмах побудут. Ты им сказывал, на кого работать будут? – это уже к Овечкину.

– Нет пока, – ответил тот.

– Вот и не говори. Всему свое время, – подытожил Фрол. Потом взглянул на Ивана и осуждающе сказал: – Я ить хотел пображничать, а не изображать из себя пьяного.

– Ну извини.

– Да ладно. Чего уж теперь-то, – безнадежно махнул рукой казак.

– Кузьма, а ты все же прихвати с собой твоих обломов, когда с вестью к немцу пойдешь, – задумчиво посоветовал Иван.

– Думаешь, порешат меня?

– Это дешевле, чем платить. А увидят мужичков, побоятся раньше времени шум поднимать.

Гаврила нашелся без труда. Стоило только спросить о купце хозяина, как тот сразу же оказал посильную помощь и в трактире при постоялом дворе организовал стол. Посидели. Правда, Иван с Фролом все больше отлынивали. Ну и Гаврила не больно-то налегал на вино. Повзрослел парень, что тут скажешь. Чувствует ответственность. Это не бесшабашное время в коллегиуме, где отвечать приходится только иссеченной розгами спиной.

Говорили в основном о делах и о планах на будущее. У Ивана их было целое громадье. Пока речь шла только о карбиде, железе и стали. Но ведь не вечно же мастерские будут выполнять казенный заказ. И когда они с ним покончат, нужно будет думать о чем-то дальше.

Иван, конечно, пообещал Ирине отгружать продукцию казне по заниженным ценам, не без того. Но он вовсе не собирался выдавать продукцию в долг. У казенной же кормушки народу хватало, так что наверняка наметятся дыры в финансах. Вон даже за сегодняшний заказ платят с задержкой. Поэтому никто его не попрекнет за то, что он продает железо на сторону. Ну не может же он работать себе в убыток.

Пока вели беседу, Иван приметил, как в трактир наведался эдакий детина, косая сажень в плечах, одетый в немецкое платье. Причем ни на камзоле, ни на плаще ни одного светлого галуна, только черные или темно-серые. В ожидании кружки вина неизвестный осмотрел присутствующих, слегка задержав взгляд на столике, за которым расположились стрельцы и купец. Точно по их душу. Кузьма наверняка указал на то, что они в форме. В лицо этот ухорез знать Ивана никак не мог.