Валерий Большаков - Второй шанс адмирала

– Я думаю, товарищ капитан, что, как только Красная армия перейдет в наступление и очистит Крым от немчуры, татары мигом присмиреют.

– Согласен, но до той поры они будут стрелять нам в спину.

– Согласен, – неохотно вымолвил Боцман.

– Но это все так, политинформация. А задание твоей группе будет такое… Нет, сначала расскажу, с чего все пошло. Короче. В пионерском лагере «Артек» оставались ребятишки, не всех эвакуировали сразу. Вчера ожидали пару автобусов, чтобы всех оставшихся вывезти в Ялту, пересадить на транспорт «Армения» и переправить в Новороссийск. Детей оставалось всего шестнадцать человек, с ними четверо вожатых. Пришли два автобуса, все сели и поехали… И пропали. А позже к «Артеку» подъехали настоящие автобусы, но пионеров уже не было. НКВД всех на уши поставила, милиция с собаками по всем тропкам и закоулкам прошлась, но выяснили немного. Стало ясно, что детей вывезли татары, вывезли куда-то в Яйлу, и не в селение, а на какую-то свою тайную базу. Подпольщики хреновы… А сегодня в ялтинский горком партии подбросили письмо. Цитировать эту пакость не стану, суть такая – дети не пострадали и не пострадают. Они – в залоге. Если, скажем, мы кого схватим из татар, то его обменяют на одного из пионеров. Так и написали – ведем, мол, заготовку ваших чад для будущих потребностей крымско-татарского легиона!

– Суки, – повторил Гиреев.

– Суки, – согласился Ивернев. – И я думаю, что похитители не в курсе, что одна из похищенных девочек – дочь командующего Черноморским флотом.

Боцман присвистнул.

– Вот-вот… – ворчливо сказал капитан. – Представляешь, как сразу можно на Октябрьского «наехать»? Что угодно требуй!

– Мое задание – спасти Римму Октябрьскую? – прямо спросил Гиреев.

– Знаешь, как ее зовут?

– Слыхал.

Ивернев вздохнул.

– Трудно тут… – прокряхтел он. – На меня сверху давят, требуют немедленно найти и освободить Римму…

– А остальные как? Они ж тоже дети!

– Да понимаю я! – плачущим голосом сказал Ивернев и шлепнул ладонями по столу. – В общем, так. Программа-минимум: спасти Римму. Программа-максимум: спасти всех. Берешься?

– Якши! – оскалился Боцман.

К выходу готовились быстро, но тщательно. Маня выкрасила волосы в черный цвет и стала удивительно похожа на татарочку. Разумеется, не Мария уже, а Марьям.

Долго подбирали имя Антону Данилину, пока не нарекли Андаром. Серегу Рудака перекрестили в Сарджана.

Тяжелого оружия вроде пулеметов с собой брать не стали, даже без рации решили обойтись – освобождение заложников требовало нейтральности. Если вдруг придется показаться противнику, то лучше всего было бы представиться этакими «борцами за веру», маленьким отрядом, который собирает под свои знамена сам «Селим-хан».

Время было такое, что у татар царили разброд и шатания, далеко не все хотели воевать на стороне немцев, и во всей этой неразберихе только-только начинали кристаллизоваться первые очажки сопротивления советской власти и Красной армии.

Крымско-татарская верхушка, все эти беи с имамами, у которой большевики отняли и власть, и богатство, была возбуждена самой перспективой вернуть утраченное, да еще чужими руками. О, да благословит Аллах Адольфа Эфенди!

Поэтому-то Боцман полагал, что его группа не вызовет особых подозрений. Наоборот, при встречах с предателями родины им окажут всяческое содействие.

В кои веки пригодилось его непролетарское происхождение!

А по секрету Боцман выпросил через Ивернева несколько пачек рейхсмарок, раздобыть которые для НКВД было нетрудно, и самый настоящий Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми листьями и Мечами – одну из высших наград Третьего рейха.

Раздобыть такой «крестик» было архитрудно и едва ли возможно, но фотографии имелись – опытные ювелиры сработали гитлеровский орден за половину рабочей смены.

Собравшись, сели на коней и отправились в путь. На Яйлу.

Яйла – это небольшое горное плато, да не одно, а целая цепочка. Ялтинская яйла, Айпетринская, Гурзуфская и так далее. Эти плато невелики, они тянутся вдоль Главной Гряды Крымских гор и представляют собой холмистую местность, покрытую альпийскими лугами с обилием трав и цветов, где попадаются хвойные деревья.

Наверное, когда-то в древности тут росли густые леса, но пастухи разных племен выпасали тут коз и овец с первобытных времен. Вот и свели на нет сосняки.

Летом тут раздолье – к северу тянутся жаркие степи, к югу обрываются горы, спускаясь к синему морю, а на яйлах прохладно. Могут и дожди пойти, туманы нависнуть.

Глубоким ущельем Калыч-Богаз разведывательно-диверсионная группа выбралась на Яйлу, где посвистывал ветер, на удивление теплый.

Трава вокруг давно побурела, и только несколько сосен, истрепанных ветром, зеленели на фоне ярко-синего неба.

Боцман внимательно огляделся.

Полдня было потрачено на то, чтобы хоть как-то определиться, понять, куда именно направились похитители. Крым не так уж велик, как хочет казаться. Укрыться тут есть где, но южный берег многолюден, в отличие от сухих степей у Сиваша, скажем, где солончаков больше, чем чистой воды. Свидетелей много, тем более что пару автобусов спрятать непросто.

Оба «ЯАЗа» были угнаны в Симферополе, а обнаружили их брошенными в Алуште. Ясно, что Алушта не стала конечным пунктом – детей довезли до нужного места, а автобусы перегнали подальше, чтобы запутать следы. И все-таки их видели.

Энкавэдэшники опросили массу народу, и свидетельства, хоть и противоречивые подчас, позволили сузить район поисков.

Помогла и ошибка похитителей. Неподалеку от Калыч-Богаза, глубокого прохода, разделявшего яйлы, обнаружили труп красноармейца. Тот отлучился с поста, чтобы отлить, и, видимо, нарвался на отряд, уводивший детей.

Красноармейца повесили за ноги, воткнув в рот отрезанный член.

Следов было много, натоптали изрядно, но путей отхода у татарского отряда было всего два, и один из них вел к Калыч-Богазу.

– Не думаю, что они двинулись в степь, – проговорил Тося-Андар, – укрыться там негде. Скорей всего, прошли яйлой и укрылись в горах. В лесу или в пещерах, их тут уйма.

Боцман кивнул. Луга тут тянулись к югу, где резко обрывались вниз. Частенько встречались провалы, каньоны, щели, гроты – вода, миллионы лет просачиваясь сквозь местные известняки, точила и точила себе пути, образуя подчас извилистые ходы, раздававшиеся в подземные залы.

– Сарджан, идешь налево, – скомандовал Селим, – я направо. Ищем следы!

– Понял, командир, – кивнул Рудак.

Поправив на плече «Шмайссер», он направился по дуге, всматриваясь в сухую землю. На яйле далеко не вся трава побурела, хватало и зеленой, даже цветы встречались, хоть и подувядшие.