Валерий Большаков - Второй шанс адмирала

– Хоть трех! – с готовностью ответил Аблаев.

– Давайте трех… Сарджан! Марьям!

В дверях нарисовались Маня и Сергей.

– Отправитесь вниз, проводите заложников. Там поскидывайте их, а лошадей приведете обратно. Всех лошадей. Вам помогут трое аскеров Ахмеда-эфенди.

– Слушаюсь, Селим-хан, – серьезно сказал Рудак.

Они с Маней все правильно поняли насчет лошадей и аскеров…

Боцман задержался у оконного проема, наблюдая, как из подвала выводят детей с завязанными глазами и усаживают на коней. Пара аскеров ловко привязывала руки юных пионеров к лукам седел.

Дети выглядели по-разному, одни были испуганы, другие бодрились, а третьи… А третьи были без галстуков.

Селим обрадовался про себя, узнав Римму Октябрьскую. Он видел эту девочку лишь однажды, когда та разговаривала с отцом, но память у разведчика должна быть тренированной.

– Что ж, будем надеяться, Ахмед-эфенди, что ошибки больше не повторятся, – проговорил он, глазами провожая кавалькаду.

– Ни в коем разе! – с жаром воскликнул Аблаев. – Его высочество господин Гитлер будет доволен мной!

– Тогда поговорим о делах насущных…

Минут десять или пятнадцать Боцман обсуждал с Ахмедом пути доставки оружия и взрывчатки, рекомендовал предателю составлять списки неблагонадежных, но вот время вышло. Он поймал вопрошающий и нетерпеливый взгляд Тоси и опустил глаза.

– Убийств советских руководителей будем пока избегать, – говорил он. – Наша задача – копить силы, собирать отряды и оружие. Оружие за нами, за вами, Ахмед-эфенди, люди.

– Бойцы будут!

Данилин в это самое время вытащил немецкий «Вальтер», припрятанный за поясом на спине, и накрутил на дуло ПББС. [33] Прибор бесшумной и беспламенной стрельбы, глушитель.

Продолжать дозволенные речи Боцман не стал – пшикнул выстрел, и пуля вошла точно в сердце Аблаева.

«Собаке – собачья смерть», – подумал Боцман, быстренько вооружаясь таким же «Вальтером». Они все ходили с такими – мало ли, вдруг аскерам пришло бы в голову обыскать их? Пусть уж найдут немецкое оружие. Единство стиля…

Накрутив глушитель, Селим махнул дулом направо. Тося кивнул и бесшумно исчез за дверью.

Манька насчитала одиннадцать человек, считая самого «эфенди». Трое ушли вниз. Осталось семеро. Справимся…

Шагнув во двор, Боцман пошагал налево. Заглянул в подвал, откуда доносились знакомые голоса.

Когда он вошел, держа пистолет в опущенной руке, к нему обернулись двое – тот самый усатенький молодчик и щеголь в белой каракулевой папахе.

Первая пуля досталась щеголю.

– Нет! – хотел выкрикнуть молодчик, но лишь сипение вырвалось из гортани.

– Да, – спокойно парировал Селим.

Пуля разорвала усатенькому горло. Готов.

Мельком оглядев винный погреб, превращенный в зиндан, Боцман вернулся во двор и обошел дачу кругом. Навстречу шагал Тося, показавший на пальцах – трое. Селим вытянул два пальца.

Данилин кивнул – осталось двое. Ищем…

Пришлось прогуляться до ворот. Оставшаяся парочка обнаружилась напротив, в полуразрушенном флигеле. Оба, отвергая обычаи, прикладывались к фляжке с чем-то горячительным.

Первая пуля коротко звякнула, пробивая сосуд, и вошла в стриженую голову Мустафы. Вторая оборвала никчемную жизнь его собутыльника.

– Собираем оружие и уходим!

Тося побежал выполнять приказ и вскоре вернулся с целой охапкой винтовок. Оружие завернули в брезент и навьючили на лошадь.

– Вперед!

Боцман пустил своего коня трусцой. Осадил он скакуна, проехав не слишком большое расстояние, и улыбнулся с облегчением – в сторонке от тропы лежали в ряд три трупа, три убитых аскера.

– Наверняка Манька придумала, – хмыкнул Тося, – чтоб товарища командира успокоить!

– Цыц, солобон.

Настоящее облегчение Селим Гиреев испытал в низине между высоких елей, когда Маня выехала навстречу.

– Все живы-здоровы? – проворчала она, оглядывая Боцмана с Тосей.

– Не все, – улыбнулся Селим.

Тайная полевая полиция № 647

№ 875/41 Перевод Его высочеству господину Гитлеру!

« Разрешите мне передать Вам наш сердечный привет и нашу огромную благодарность за освобождение крымских татар (мусульман), томившихся под кровожадным еврейско-коммунистическим игом. Мы желаем Вам долгой жизни, успехов и победы германской армии во всем мире.

Татары Крыма готовы по Вашему зову бороться вместе с германской народной армией на любом фронте. В настоящее время в лесах Крыма находятся партизаны, еврейские комиссары, коммунисты и командиры, которые не успели бежать из Крыма.

Для скорейшей ликвидации партизанских групп в Крыму мы убедительно просим Вас разрешить нам, как хорошим знатокам дорог и тропинок крымских лесов, организовать из бывших «кулаков», стонущих уже в течение 20 лет под гнетом еврейско-коммунистического господства, вооруженные отряды, руководимые германским командованием.

Заверяем Вас, что в самый короткий срок партизаны в лесах Крыма будут уничтожены до последнего человека.

Остаемся преданные Вам, и еще и еще раз желаем Вам успеха в Ваших делах и долгой жизни.

Да здравствует Его Высочество, господин Адольф Гитлер!

Да здравствует героическая, непобедимая германская народная армия!

321-я дивизия «в тот раз» бездействовала на Евпаторийском полуострове, пропуская разгар боев на севере. Кузнецов постоянно дергал ее, то двигая к перешейку, то приказывая возвращаться. А потом 321-я в одиночку отражала немецкое наступление, истаяв почти полностью. Мало кто ушел к партизанам.

А 184-я дивизия простояла без дела все время сражения на Перекопе в районе Балаклава – Судак.

Теперь же обе дивизии занимали позиции на Ишуньском плато – сравнительно небольшом пространстве, ограниченном с севера озерами Старым, Красным и Киятским, с юга – рекой Чатырлык, впадающей в Каркинитский залив, а с востока – линией села Уржин – Воинка.

Овладев Перекопскими позициями, командование немецкой 11-й армии не решилось всеми своими силами начать бой за Пятиозерье. Передовыми отрядами противник прощупывал дефиле, пытаясь захватить ключевые позиции.

Театр военных действий представлял собой безнадежно ровную и безрадостную равнину – степь да солончаки. Прилегавшая к Сивашу Карпова балка открывала проход между озерами Киятским и Красным – здесь держала оборону 106-я дивизия. А голая высотка с развалинами монастыря контролировала проход между озерами Старым и Красным.