Валерий Большаков - Второй шанс адмирала

Так что подкрепление в виде трех «КВ» оказалось весьма своевременным.

Комполка еще и подсуетился насчет противовоздушного прикрытия – зенитчики заранее окопались неподалеку от берега озера. Позиция у них была не ахти, ну, так тут везде ровно, будто все утюгом выгладили.

– Вперед, Вальцев! Гони!

– Ага… – буркнул себе под нос Миха. – Разгонишь эту бандуру, как же…

«КВ-3» бодро лопотал гусеницами по сухой и кремнистой земле – копать ее сущее мучение, лопатки тупятся и «заворачиваются». Но весной тут, говорят, грязь непролазная, застряла бы их семидесятитонная махина. И попробуй ее потом выволоки!

Это тебе не бегемота тащить. Кита как минимум!

– Танки! – доложил Шагин.

– Ага… – оживился Шевелёв. – Лишь бы только «тридцатьчетверки» вперед не рванули, мешать будут, заслонят нам все цели…

– Товарищ командир! А давайте отсюда и ударим!

– Тьфу! А точно! Бронебойным заряжай!

Сатаров запыхтел и доложил:

– Есть бронебойным! Готово!

– Шагин, видишь «Арт-Штурмы»?

– Вижу! Штук пять или шесть.

– Во-во! Этих пропускай. Вон, за ними – «четверки».

– Да они вроде как оврагом проезжают, одни башни видать…

– Сейчас выедут! Как пятая по счету покажется, начинай.

– Есть!

Вальцев со своего места видел только верхушки башен немецких танков.

– Огонь!

Орудие знатно громыхнуло – 107 миллиметров, не хухры-мухры!

Снаряд прошелестел над верхушками трав, впаялся в борт «четверки». Мгновение спустя ударил взрыв – сдетонировавшая боеукладка подняла башню «Т-IV», как крышку чайника. Та заплясала на огне, рвущемся из недр танка, и рухнула.

– Бронебойный!

– Есть! Готово!

И пошла веселуха. «КВ-3» бил метко, и все его снаряды накрывали цель. Подбив пятый по счету танк, русский тяжеловес дождался контрудара – сразу несколько самоходок и танков развернулись к нему передом, к озеру задом, и начали пальбу.

– Уши!

Миха поспешно зажал уши ладонями. И тотчас же словно гигантская кувалда ударила по башне: «Бум-м-м!»

Прямое попадание. Тут же другое.

– Огонь, Шагин! Огонь!

Сатаров уже не ждал команды, сам заряжал бронебойные. Еще пара танков загорелась, одному башню набок своротили – длинное дуло в землю уперлось.

Командиры самоходок первыми сообразили, что лучше с русскими не связываться, и дали задний ход, но для «КВ-3» было без разницы, куда им стрелять – в лоб или в борт.

Миха пару раз менял позиции, пока не набрел на идеальную – танк заехал в неглубокую промоину. Цели стало хуже видать, зато слабое звено – гусеницы – было скрыто, над землей один корпус выглядывал, да башня, а их немцам не пробить.

А тут слева еще два «КВ» выкатились, добавили огоньку. Справа двинулись «тридцатьчетверки», стреляя на ходу и отсекая от самоходок пехоту.

50-миллиметровый немецкий снаряд ударил в башню, выбил сноп искр и ушел рикошетом вверх и вбок.

– Огонь!

– А все уже! Десятый танк подбит!

– Ты подбил?

– Не, Лёха, наверное!

– «Арт-Штурмов» тоже не видать… А, нет, вон парочка уходит! Вальцев, вперед!

– Есть вперед!

Громоздкий «КВ-3» покинул промоину, двинулся по траве, мимо горевших немецких танков и колонны грузовиков, где вволю порезвились «КВ-1» – половина «Опелей» и «Бюссингов» была раздавлена гусеницами. Ну и правильно!

Мы вас сюда не звали!

…Когда «доброжелатели» оповестили-таки Октябрьского о похищении дочери, комфлота возжаждал крови. Он бегал по кабинету в бункере и рычал от несдерживаемой ярости.

До боли ему хотелось одного – сорваться с места, кинуться на поиски, найти свое сопливое сокровище, а похитителей…

О, тут фантазия заиграла, далеко уходя от понятий гуманизма.

Когда же стало известно о татарах, то Филипп поугрюмел.

В свое время он, хотя и не выражал своего мнения вслух, был против переселения крымских татар в казахские степи.

Да, тысячи татар сотрудничали с немцами и сами охотились на русских, но не все же…

Теперь мнение Филиппа резко переменилось. Высылать! Да!

А сначала неплохо было бы провести древнеримский обряд децимации на новый лад – расстрелять к такой-то матери каждого десятого Абдуллу, Мустафу и прочих!

Октябрьский без сил опустился на стул. Вот, пожалуйста – командующий флотом ни о чем другом думать не может, как о спасении своей дочечки…

Просто чудо, что жена еще не в курсе. Он специально послал морпехов домой, якобы для охраны, а на самом деле добровольцы не должны были допускать дурных вестей. Подругам, соседкам и прочим сердобольным болтунам вход был воспрещен.

«Если с Римкой что-нибудь случится, она этого не переживет… А ты?»

По всей стране множатся сироты. Жены теряют мужей, а мужья – жен. Гибнут родители, гибнут дети…

Горе народное таково, что его и вообразить себе невозможно. Однако когда в опасности твое собственное дитя, это мучает куда сильнее.

Не стучась, в кабинет ворвался адъютант и выпалил в манере Цезаря:

– Нашли! Живая! Невредимая!

Октябрьский, который при виде его начал привставать, обессиленно рухнул обратно.

– Где… дети? – выдавил он.

Филипп хотел было спросить о судьбе Риммы, но вовремя вспомнил, что пионеров было куда больше.

– Едут! В Севастополь!

– И кто их?

– Татарский отряд Аблаева. Говорят, сын бывшего головы Бахчисарая.

– А этих кто?

– Опергруппа НКВД. Командир – Селим Гиреев.

Вот так-то, товарищ Октябрьский. Твое чадо было спасено татарином. Люди есть люди, и поганцев полно у любого народа. Разве среди русских нету предателей? Власов еще не изменил Родине, но это, наверное, в крови – позыв к предательству…

Октябрьский с трудом встал, опираясь обеими руками в стол.

Да-а… Здорово тебя зацепило, адмирал…

Он только головой покачал.

Неожиданно зазвонил телефон, тот самый, на котором прикреплена мельхиоровая пластина герба СССР. Адъютант метнулся и поднял трубку, тут же вытягиваясь в фрунт.

Филипп поспешил навстречу, взял поданную ему трубку.

– Командующий флотом Октябрьский слушает.

– Сталин говорит, – донес аппарат глуховатый голос. – Мы в курсе событий, которые произошли в Севастополе и на Перекопе. Что думаете делать, товарищ Октябрьский?

– Держаться, товарищ Сталин. Я, к сожалению, не проследил за Кузнецовым…

– Да, жаль, товарищ Октябрьский. Жаль, что вы сразу не ввалились к Кузнецову со своими башибузуками… Шучу. Тут товарищи выражают мнение, что необходимо эвакуировать из Одессы Приморскую армию…

– Этого нельзя делать, товарищ Сталин! Ведь так мы сдадим Одессу! Немцы получат морской порт и быстренько наладят через него полноценное снабжение южной части вермахта, ведь Дунай рядом. Конечно, 51-я армия не в состоянии отбросить немцев обратно за Перекоп. Все, что можно сделать имеющимися силами, – это отступать с боями, переходя в контратаки. Флот, конечно же, поможет – на подступах к Евпатории, к Керчи и Феодосии. Корабельная артиллерия не позволит немцам спуститься с гор. Но этого мало. Необходимы подкрепления, и ничего лучшего, чем переброска частей 44-й армии, я не вижу. Если будет принято соответствующее решение, флот перебросит армейцев к той же Феодосии.