Лен Дейтон - Британские СС

Кое-где среди приглашенных встречались и аристократы, которыми разбавили список гостей, как садовник с тщательно выверенной небрежностью украшает зеленые клумбы редкими осенними цветами. Тут были представители знатных семей из Италии, Франции, Польши, а также некоторые разновидности, взращенные на британской почве. И конечно же, не обошлось без деловых людей – тех, кто достанет вам тысячу пар резиновых сапог, или сотню километров сетки для электрической ограды, или три деревянных креста и девять длинных гвоздей.

Дуглас бродил по залу с ощущением, будто наполовину пробудился от кошмарного сна. Его окружали дамы в длинных платьях из великолепных шелков с ручной вышивкой, мужчины в безупречных дорогих смокингах, официанты в идеально сидящей униформе. Все это так разительно отличалось от общей атмосферы бедствия, царящей за кованой решеткой ворот – там, куда вела засыпанная гравием подъездная дорожка, там, где кончалась аккуратно подстриженная лужайка, залитая вечерним розовым светом. У здешних людей была совсем иная речь и походка – они перебрасывались остротами и непринужденно фланировали по теплым, просторным, уютным комнатам, тогда как большая часть страны давно обрела привычку говорить вполголоса и передвигаться крадучись. Но более всего Дугласа поразило освещение – все комнаты заливал яркий золотой свет. Он теплыми бликами играл на прекрасной лепнине, мраморных каминных досках и мебели в стиле классицизма, искрился в хрустальных люстрах и пузырьках шампанского, лившегося здесь рекой. Это был великолепный дом, по роскоши сопоставимый с находящимся по соседству поместьем Портманов. Он содержал в себе столько произведений искусства, что хватило бы на целый музей, – и, как в музее, все эти произведения размещались в такой концентрации, будто старались обогнать друг друга в стремлении к абсолюту.

Если пройти через бальный зал, потом через две небольшие приемные и распахнуть двери с цветочной росписью шестнадцатого века, можно было увидеть истинную жемчужину. На специальном помосте, прикрытом алым бархатом, размещался маленький фламандский диптих пятнадцатого века, который Сидни Гарен приобрел в Женеве. Всего на один вечер он был выставлен перед гостями хозяина дома, на следующий же день его должны были убрать в ящик и отправить в личную галерею рейхсмаршала Геринга в Каринхалле. В обмен на диптих Гарен и Шетланд приняли от Геринга восемь полотен в стиле декадентского сюрреализма, конфискованных у неарийских владельцев.

Немецкие офицеры рангом пониже кучковались небольшими компаниями, явно чувствуя себя неловко в военной форме и стесняясь слабого знания английского. Кто-нибудь посмелее брал на себя роль лидера и водил свою компанию за собой, как экскурсовод пасет группу робких пожилых туристов. Офицеры рангом повыше друг за друга не цеплялись. С коротко остриженными седыми волосами и нередко моноклями, с золотыми адмиральскими нашивками на белых кителях или с красными генеральскими лампасами, они расхаживали поодиночке или в сопровождении личных переводчиков в униформе зондерфюреров.

Были там и девушки. Пухленькие девушки с избытком дорогого макияжа, в платьях с узкими юбками и низкими вырезами. В другом уголке Лондона эти девушки вполне могли бы остаться незамеченными, но на таком приличном собрании они сильно бросались в глаза. Вероятно, так и было задумано. Девицы успели выучить несколько фраз на немецком – с безупречным произношением, – а когда словарный запас кончался, вполне успешно обходились улыбкой или задорным смехом. Даже если беседа не задавалась, всегда можно было потанцевать.

Под «Распятием» Кранаха опасливо кучковалась группа новых лондонских богачей – тех, чьи дела пошли в гору после объявленной Черчиллем капитуляции. Среди них был владелец скромного ресторанчика в Сохо, продавший более двух тысяч бутылок шампанского в первую неделю празднований. Рядом с ним, сверкая бриллиантами, стояла некая вдова, которая еще год назад штопала простыни в заштатной гостинице в Бейсуотере. А потом в двух шагах образовался большой офицерский клуб, и водить девиц немцы стали именно к ней – вдова не задавала вопросов и в дневное время брала оплату по часам. Через некоторое время она продала гостиницу немецкому консорциуму почти за миллион фунтов.

Все известные отели обещали своим акционерам высокие дивиденды, но были и другие сферы, для которых немцы сыграли роль феи-крестной. Вот, например, мистер Поттингер – смуглый человек с бородкой и усиками, которые отпустил, чтобы походить на француза, – зарабатывал на жизнь заочными курсами английского языка, высылаемыми по почте. До войны он был по уши в долгах, теперь же на него обрушился поток денег столь огромный, что потребовалось нанять консультанта по инвестированию. Краснолицый человек в сорочке с кружевами, в килте и с торчащим из ножен усыпанным каменьями кинжалом, был владельцем полуразорившейся вискарни в Аргайле. Долгосрочный контракт с немецким снабжением позволил ему вывести свою компанию на биржу и буквально проснуться богатым. Тот же самый немецкий чиновник, который облагодетельствовал его этим контрактом, сделал его шурина агентом по закупкам ирландских лошадей и фуража для южного командования немецкой армии по Великобритании. Теперь все эти люди в шелках и бриллиантах вели непринужденную беседу у ног распятого Христа.

Дуглас шагнул в сторону, освобождая дорогу престарелому полковнику. Полковник решительно направлялся к фуршетному столу, за ним семенил хорошенький молодой человек в очень новом смокинге. Со стороны группы пилотов люфтваффе раздался взрыв хохота. Полковник покраснел, но взгляда не поднял.

– А тут, инспектор, прекрасная маленькая акварель Тернера.

Дуглас обернулся. За спиной у него стоял элегантный Питер Шетланд.

– Немногие знают, что Тернер был способен на такую степень реализма. Вот эта маленькая точка, проходящая через арку, – это Наполеон. Да, у вас тут картина для истинных ценителей. – От Сидни Гарена Шетланд перенял странную манеру описывать свой товар таким образом, будто он уже продан собеседнику.

– Я видел эту картину, – сказал Дуглас.

– О, у вас превосходная память, – похвалил Шетланд. – Раньше картина принадлежала галерее Тейт, но у них так мало места… Нельзя же, чтобы такой шедевр покрывался плесенью в запасниках.

– Она выставлена на продажу?

– Что поделать, всем музеям пришлось расстаться с частью коллекций. – Шетланд пожал плечами. – Не вижу никакой беды. Пусть эти предметы найдут своих покупателей.

Дуглас отвернулся к картине. Шетланд рассеянно подергал себя за длинный костлявый нос, пока лицо его не приобрело скорбное выражение.