Лен Дейтон - Британские СС

– Шек служил у меня в артиллерии, – пояснил капитан. – Он сейчас дома в увольнении.

Комнатка была крошечная, но занимающий ее немец приложил все усилия, чтобы навести в ней уют. На стене висело распятие явно немецкой работы – напряженная, угловатая фигура Христа застыла в агонии. Изголовье железной кровати украшала цветная открытка «Мадонна с младенцем» Джотто. На полке Дуглас увидел биографию Вагнера, томик Уильяма Вордсворта в переводе, Библию, несколько немецких детективных романов, книги по шахматам, убранную в чехол доску, несколько армейских бланков для писем и счет от портного в Оксфорде.

– Подойдет? – спросил капитан.

Дуглас подумал, что места маловато, но выбирать не приходилось.

– Вы останетесь? – спросил он капитана в надежде, что тот передумал.

– Останусь.

Дуглас повернул ключ в замочной скважине и убрал его в карман.

– У вас есть при себе оружие, капитан?

– Нет. А что?

Дугласа просто интересовало, нет ли в комнате заряженного пистолета, однако никаких пояснений он давать не стал, лишь пожал плечами. Он терпеть не мог объяснять каждый свой шаг. Вот с Гарри в этом никогда не было необходимости. Расстегивая наручник на запястье Споуда, он предупредил:

– Только без глупостей, парень.

Споуд улыбнулся. У него было детское лицо – из тех, с каким можно и разменяв четвертый десяток сойти за пятнадцатилетнего. Разве что отсутствие юношеского румянца и густых кудрей выдают в таких людях истинный возраст. Он не обладал ни статью, ни густым голосом, ни правильными чертами лица, и все же невинный вид и безмятежность ребенка наделяли его некоторой харизмой.

– Подтвердите, что ваша фамилия Споуд и вы являетесь братом…

– Давайте не будем тратить время на формальности. – Споуд улыбнулся. – Вы не возражаете, если я…

Он начал стаскивать с плеч промокший халат. Одной рукой это далось ему с трудом, тем не менее он справился и аккуратно повесил халат на спинку стула. Одежда на нем была старая, но недешевая, а рука белая и мягкая, как у ребенка.

– Как вы меня вычислили?

Ни жалоб, ни злости, ни упреков. Дугласу редко приходилось видеть арестованных, с таким смирением принимающих судьбу.

– Нашел в квартире убитого шарнир от вашего протеза. Он закатился под кресло.

– Знал, что рискованно приходить сюда, но без протеза не было уж никакой жизни.

– Не повезло, – сочувственно произнес Дуглас.

– Да уж, – согласился Споуд, несколько приободренный этим замечанием.

– Вы работаете в этом лагере?

– У меня ведь все было в порядке с документами! И я не подлежу обязательной трудовой повинности в Германии, потому как я инвалид. А вы ждали, что я приду по дороге, правда? Я ведь чуть не проскочил, а?

– Чуть не проскочили.

– И удрал от вас в школе на Бич-роуд.

– Да, там я вас прошляпил.

– Я хотел с вами поговорить. Симпатичный паренек ваш сын. Я всего лишь спросил у него, когда вы бываете дома. Заглянуть к вам решил.

– Чтобы сдаться?

– Про вас говорят, что вы из порядочных. И что всегда ловите того, за кем гоняетесь. Так ведь в газетах пишут? Выходит, не врут.

– Вы убили своего брата?

– Да. – Споуд перестал улыбаться.

– За что?

– У вас сигаретки не найдется?

– Найдется, – ответил Дуглас, но капитан уже достал тяжелый портсигар. Такие покупают матери сыновьям в надежде, что толстая жестянка защитит сердце от пули.

– Угощайтесь моими, – предложил он радушно. – Вы, инспектор, какие любите? У меня тут французские, турецкие, американские…

Некоторое время Дуглас молча смотрел на него, потом ответил:

– Давно я не курил французских сигарет.

Капитан передал ему одну и поднес зажигалку.

– Арестанту курить разрешаете?

– Разрешаю.

Споуд сидел на стуле спиной к входной двери. Капитан протянул ему раскрытый портсигар.

– Турецкие слева. Вот эти французские, вечно из них табак сыплется… Справа американские.

Споуд поблагодарил, прикуривая от любезно предложенной зажигалки. Выдохнув облако голубоватого сладкого дыма, он заговорил:

– Я очень любил брата… больше всех на свете. Он хотел, чтобы я стал музыкантом.

Споуд умолк, словно этого факта было достаточно, чтобы убедить Дугласа в своей братской любви.

За окном красный шар закатного солнца опускался в темный вихрь туч.

– Отец в меня совсем не верил. Любил меня, но не верил – ни в меня, ни в бога, ни во что другое. – Споуд рассеянно изучал сигарету в пальцах. – Отца мне жаль. Храни его бог.

Все еще погруженный в свои мысли, он изящно поднес сигарету ко рту и затянулся.

– Так за что вы убили брата? – повторил Дуглас.

Это прозвучало безжалостно. Впрочем, так и было задумано. Но Споуд не поддался на провокацию.

– Я признаюсь, что убил. Разве этого не достаточно? – Он улыбнулся. – Может, надо в письменной форме?

– Да, надо.

Признание Споуд накорябал на той бумаге, что была в комнате, – на армейском почтовом бланке. Кое-как зажав карандаш левой рукой и с трудом придерживая норовящий выскользнуть листок, он вывел: «Я убил брата». И подпись.

– А вы будьте свидетелем, – попросил он, протягивая листок капитану.

Капитан написал свое имя, звание, личный номер и дату.

– Спасибо, – сказал Дуглас, забирая признание. – И все же я хочу знать, почему вы это сделали.

– Ну вы прямо как сыщик из старых детективов, – усмехнулся Споуд. – Мотив, средства и возможность. По такому принципу вас работать учат?

– Нет, по такому принципу остросюжетные романы пишут.

– Роскошная сигарета, сто лет таких не пробовал. А ваша как, инспектор? В тюрьме-то, поди, курить не дают…

Споуд имел совершенно бесхитростный вид, и Дуглас понимал, почему столько людей с готовностью помогали ему скрываться от закона.

– Вы воевали?

– Мы с братом вместе работали в лаборатории. Но когда пришли немцы, я кинул в танк бутылку с бензином. «Коктейль Молотова». Вроде все мне про них объяснили, и так понятно звучало, только вот моя бутылка не загорелась… А вы воевали?

– Нет. Первыми немцами, которых я увидел, были музыканты оркестра, марширующего по Оксфорд-стрит за пару часов до объявления перемирия. – Дуглас совсем не хотел говорить это виноватым тоном, но по-другому не получилось, особенно учитывая, что он арестовал инвалида, отдавшего руку в единоличной схватке с немецким танком.

– Вы ничего не потеряли. Все закончилось, едва начавшись. Только последний дурак мог додуматься сунуть монтировку в гусеницу, надеясь остановить тяжелый танк. Он меня даже не заметил. Проехал мимо и унес с собой мою руку. – Споуд вздохнул и улыбнулся. – Ваше присутствие ничего бы не изменило, инспектор, можете мне поверить.

– И все же…

– Я не пойму, вам признание нужно или отпущение грехов? – пошутил Споуд, все так же улыбаясь.