Лен Дейтон - Британские СС

– Дуг, старина! Прости, что заставил ждать.

В Сохо многие владельцы заведений были с Дугласом на короткой ноге, но с Пипом его связывала дружба с незапамятных времен – еще с другой жизни, когда Пип катался на серебристом «Роллс-Ройсе», устраивал у себя самые изысканные званые обеды в Лондоне и доставал всем своим приятелям – включая Дугласа – приглашения на роскошные светские рауты с кинозвездами.

– Проявишь мне одну пленку, Пип?

– А ваши фотографы в Скотленд-Ярде что, забастовку устроили?

– Вроде того.

Почуяв, что задал лишний вопрос, Пип тут же постарался замять оплошность.

– Может, чаю с гренками?

Из-за стенки соседей по коридору звучала музыка – там репетировал джазовый оркестр.

– Давай когда забирать приду, хорошо?

– Прекрасно. Готово будет примерно к половине пятого. Есть пожелания? Какая экспозиция, какая зернистость? По сколько кадров режем, по пять, по шесть?

– Никаких пожеланий, главное – не болтать.

Пип кивнул. Это был миниатюрный аккуратный человечек в слишком тесном костюме. Сорочка так сдавливала ему шею, что он то и дело оттягивал пальцем ворот. Волосы у него имели неестественно темный цвет, как водится у мужчин средних лет, ищущих работу. Для их укладки Пип щедро использовал парфюмированное масло, аромат которого почти перекрывал запах фотофиксажа от одежды и виски изо рта.

– Могила, старик! – заверил он. – Даже если твой Гарри Вудс заглянет ко мне за парадным портретом, не скажу о тебе ни слова.

Пип издал короткий бархатный смешок – сама идея, что Гарри может добровольно прийти фотографироваться, была отличной шуткой.

– Значит, ты меня понял.

– Я был шпионом.

Дуглас вздрогнул.

– Что?

– Фотография, на которую ты сейчас смотришь. Это Конрад Фейдт в фильме «Я был шпионом». Великолепная лента. Снималась на студии «Гомон-Бритиш» в Лайм-Гроув… погоди-ка, или это «Гейнсборо-студиос» в Айлингтоне… Черт, Дуг, память уже совсем не та.

Музыканты за стенкой играли вариацию мелодии из фильма «К югу от границы» с Джином Отри – так, что во всем здании дребезжали стекла.

– Соседи у тебя… С ума не сходишь?

– Живи и дай жить другим. – Пип поправил галстук и пригладил волосы – нервная привычка человека, который хочет избавиться от репутации алкоголика. – Фотографии напечатать?

– Нет, мне нужна только пленка.

– Я слышал про твою жену, Дуг. Соболезную.

– Не одна она тогда погибла… Счастье, что сын уцелел.

– Вот это верный подход. Точно чаю не хочешь? Я быстренько заварю. Мне в этом месяце удалось добыть немного сверх пайка.

Дуглас посмотрел на часы.

– Нет, надо бежать. В десять тридцать я должен быть на Хайгейтском кладбище.

– А, церемония немецко-советской дружбы…

– Не смог уклониться, – сказал Дуглас виновато.

– Ну, – вздохнул Пип, – по крайней мере, теперь нам понятно наше положение. Вот красные мерзавцы, вот нацистские мерзавцы… выбирать не приходится.

– Это уж точно.

– Говорят, они собрались перевозить тело Карла Маркса? Ну туда ему и дорога.

Дуглас накрыл ладонью руку Пипа. Это был дружеский жест и в то же время предостережение: следует держать язык за зубами.

В студию вошел немецкий солдат и на ломаном английском попросил фото.

– Присядьте сюда. – Пип включил яркие студийные прожекторы, и Дуглас сощурился от слепящего света. – Плечо чуть-чуть правее…

Солдат развернулся на табурете, чтобы видны были новенькие штабс-ефрейторские нашивки.

Запах нагретой пыли от прожекторов заставил Дугласа кое о чем вспомнить. Ну конечно, настольная лампа с пустым патроном в квартире убитого. Споуд-младший наверняка вкрутил туда фотолампу, когда снимал расчеты, прежде чем бросить их в камин. Именно так все и было, теперь сомнений нет.

– До скорого, Пип.

Пип с всклокоченными волосами вынырнул из-под черного матерчатого покрывала.

– Приходи, Дуг, жду с нетерпением. – Он повернулся к клиенту. – Пожалуйста, смотрите на фотографию Таллулы Бэнкхед, капрал, и чуть выше подбородок…

Хайгейтское кладбище могло вполне сгодиться для киносъемок – заросшее темными деревьями и кустарником, густо оплетенное сорными травами, с узкими дорожками, огибающими покосившиеся могильные камни в пятнах мха и плесени. Отчаянные усилия целого взвода инженеров не смогли уменьшить сходство с декорациями к новой версии «Франкенштейна».

Но все же инженеры постарались. Сегодняшняя церемония была завершающим аккордом недели немецко-советской дружбы и самым торжественным ее моментом, ибо в этот день намечалось ритуальное извлечение останков Карла Маркса из объятий могильной лондонской земли и могильных лондонских червей.

Военный оркестр присутствовал в сокращенном составе, да и то пришлось размещать музыкантов поодаль среди деревьев. Не вся советская делегация получила доступ к могиле – около сотни остались ждать на парадной площади в Хайгейт-Хилл. Чести присутствовать при эксгумации удостоились лишь самые важные персоны. Министр иностранных дел фон Риббентроп в великолепной военной форме беседовал с советским премьер-министром Молотовым, прибывшим самолетом из Москвы. Доктор Йозеф Геббельс, для которого широко освещенная в международной прессе неделя празднеств была личным триумфом, подошел к ним продемонстрировать Молотову серебряную лопатку. Лопаткой предполагалось бросить землю на глыбу мрамора, которая ляжет в опустевшую могилу. Глыба стояла рядом наготове, на ней были выбиты переплетенные свастика, серп и молот над цветистым провозглашением дружбы между народами.

Медикам и пациентам старой больницы на близлежащей улице Дартмут-Парк-Хилл также посчастливилось наблюдать церемонию – люди толпились на верхних этажах, выглядывая из окон. Специально отобранные для этого случая вороные лошади, запряженные в немецкую артиллерийскую установку, нетерпеливо перебирали ногами, цокая копытами по холодной дороге, форейторы похлопывали их по лоснящимся холеным бокам. Пробило одиннадцать, и сопровождающие кавалеристы натянули удила. Командующий почетным караулом полковник пятого кавалерийского полка чуть не свалился с заплясавшей под ним арабской гнедой, когда мимо с ревом проехал строй мотоциклистов в блестящих сталью шлемах. Оркестр играл торжественную музыку, распорядители провожали на места последних прибывших официальных лиц: марионеточного британского премьер-министра и свеженазначенного немецкого уполномоченного при Банке Англии. В идущем следом за ними Дуглас опознал профессора Макса Шпрингера из службы безопасности рейхсфюрера. Начальник Хута был старшим по званию членом СС на этой церемонии, а также выступал в качестве личного представителя Гиммлера.